Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями. Захар Прилепин

начала, как нынче выражаются, с ним можно договориться. В самом широком смысле: договориться до какого-нибудь общего знаменателя – язык-то, повторяю, все равно один – наследие европейского просвещения!

      Недаром, в конце концов, Крылов работал в газете «Консерватор» с Лейбманом и Ольшанским, и Крылову же фактически передал ресурс «АПН» Станислав Белковский.

      Потом, он действительно весомая и влиятельная фигура: более чем заслуженное шестое место в списке самых влиятельных интеллектуалов России (был такой массовый опрос в Сети пару лет назад) тому одно из доказательств.

      То есть оппонент налицо, давайте или спорить или соглашаться.

      Так как большинство либеральной общественности читать его книжки все равно не станет, я тут вкратце не то чтоб перескажу, а немного поцитирую Крылова. Это не так уж страшно, поверьте на слово. Тем более что хоть это и публицистика, сам я иногда читаю его печальные заметки будто бы предо мною стихи. Порой даже наизусть хочется заучить.

      Вот про власть.

      «…не надо про стабильность и столыпинские двадцать спокойных лет. Вам спокойствие нужно не для нас, а для себя. И не по формуле – “и тогда вы не узнаете Россию”, – а по другой – “дайте нам двадцать лет, а там хоть трава не расти”. Или еще точнее – “или шах умрет, или осел”. Или Россия, или русский народ, кто-нибудь да сдохнет».

      Стихи ведь!

      И потом, разве Крылов не прав?

      Вот еще одно наблюдение, под которым любой носитель активного либерального сознания, пожалуй, подпишется.

      «Провокаций» россиянин боится… это его любимое слово. Поэтому он, кстати, обожает обвинять всяких оппозиционеров не только в продажности Вашингтону и Пекину, но и в работе на ФСБ: ему ведь понятно, что человек, который не ссыт страшной власти, сам работает на нее, иначе почему он не боится? И цель его – заманить, завлечь невинного обывателя «под репрессии». «Это начальство нас проверяет», – думает россиянин и поджимает дрожащий хвостишко, «ну да я умный, я не поддамся». «Не поддаваться на провокации» – за этим занятием он и проводит жизнь, тихо попискивая: «Как же мы плохо живем».

      Характерно, что Крылов активно не любит Салтыкова-Щедрина и считает «Историю одного города» сочинением русофобским, но, право слово, замени презрительное крыловское «россиянин» на «русский» – и Салтыков-Щедрин покажется добродушным ворчуном.

      Едем дальше.

      «Я не призываю “не бояться”, – обращается Крылов к россиянам. – Но лучше рационализировать свой страх. Туманная и неопределенная угроза всегда кажется страшнее явной, потому что ее дорисовывает воображение. Надо сказать себе: да, я боюсь, что за чужой бунт меня накажут. А потом задуматься – кто накажет, чем, как именно. И если выяснится, что наказать нет никакой технической возможности – а сплошь и рядом ее нет, – то… нет, не бунтовать, не надо. Просто не мешать несогласным и бунтующим, а лучше – поддержать их. Прежде всего морально. Хотя бы сказать жене и знакомым не “вот опять уроды вышли”, а “молодцы ребята”. Или, если