Двери паранойи. Андрей Дашков

выбросил вперед обе руки. Он находился слишком далеко, чтобы прикоснуться к санитару, но я увидел жуткую вещь: голова добера деформировалась от страшного удара. В тот же момент ее сорвало с плеч. Я едва успел отклониться – аморфный сгусток пронесся мимо меня и расплескался на стене, будто череп сделался мягким и вязким. Мне повезло, что я убрался с траектории этого окровавленного метеорита…

      Обезглавленное тело только начало падать, когда в меня врезался Гоша. Он обладал слишком большой инерцией, чтобы вовремя остановиться. Не знаю, удивило ли его появление Фариа, но то, что произошло с Хвостом, было очевиднее, чем пять пальцев на руке.

      Толстый доберман снес меня, как ураган избушку. Я очутился между его животом и стеной, мои ноги болтались в воздухе, а две пивные кружки забарабанили по башке. Я почти потерял сознание, когда Гоша вдруг ойкнул и пустил слюну. Оказалось, это Ирка заехала ему дубинкой под колено. Добер начал оседать, и я получил возможность обвести мутным взглядом поле боя.

      Насколько я мог судить, Фариа снова испарился, оставив нас в компании двух мертвецов и одного нежелательного свидетеля. Ситуация была та еще. Если раньше о моей скромной персоне мало кто подозревал, то теперь на меня имелось полное досье, включая недавние рентгеновские снимки моих потрохов. Однако каяться было поздно. Я тупо смотрел, как Ирка в состоянии, близком к истерике, молотит дубинкой по Гошиной морде, с которой постепенно исчезали приметы разумного существа.

      Я предоставил своей подруге разряжаться, а сам занялся поисками ключей. Никто из санитаров не успел объявить тревогу, и времени у нас пока было вдоволь. Если, конечно, не зайдет какой-нибудь заскучавший добер из другого отделения.

      Прежде всего, я вооружился «береттой», показавшимся мне тяжелым, как пудовая гиря. Хотелось думать, что это ТОТ САМЫЙ пистолет, – запомнить серийный номер я так и не удосужился. После бойни и наезда пивной бочки я чувствовал дикую слабость и головную боль. «Беретту» я с трудом мог поднять выпрямленной рукой. Вероятность того, что я не удержу его при отдаче, была достаточно велика. Зато полная обойма порождала приятное чувство защищенности.

      Наконец Ирка решила, что добер получил свое, и выпрямилась, тяжело дыша. Больше всего она напоминала мне сейчас загнанную в угол разъяренную самку леопарда. Очень сексуальную самку, надо сказать. Несмотря на общую слабость здоровья и отсутствие перспективы, у меня стоял, как у молодого. Но ее глаза отпугивали, отвращали, словно глазницы трупа, в которых копошатся черви. В ней появилась какая-то неумолимая, непредсказуемая и зловещая сила. Ничего подобного я раньше не замечал.

      Шрам, пролегавший от виска до скулы, был очень тонким и приобрел багровую окраску. Казалось, он снова кровоточил, как в тот далекий день, когда в зимнем воздухе порхала ослепительная бритва. Моя подруга была помечена смертью, и я осознал, что у меня нет выбора…

      Чтобы не встречаться с нею взглядом, я склонился над Гошей и обнаружил у него на поясе связку ключей, среди них