Знакомьтесь: мой друг Молокосос. Роман Шабанов

же с тобой взрослые и нам не нужны ничьи советы.

      Ну что ты ждешь от своих родителей? Понимания? Ты еще очень мал, как я погляжу?

      Откуда у него такие сведения. По внешности я явно не походил на подростка. Может быть он знает тех, кто… Не смотря на ход моих мыслей, молокосос продолжал:

      – … И отдав меня на суд твоих родителей, ты совершишь большой грех.

      Ой, большую глупость совершишь. Другое дело если я сам к ним выйду.

      А так, ничего не получится. Ведь, как только они войдут, я снова стану глиняной фигуркой. Ой… проболтал.

      Вот оно что! И действительно, на том месте, где стоял глиняный бог, был только небольшой след и не более того. Самой фигурки не было.

      – Так ты значит тот самый глиняный боженька, который может ответить на все вопросы? – спросил я, приседая на колени.

      – Ну, на все не на все, – заикаясь ответил Молокосос, – но в принципе, если что-то нужно узнать, то далеко ходить не надо, я же здесь…

      Как это здорово. Значит то, о чем отец говорил не бред сивой кобылы (про сивую кобылу я услышал от тети Нади, когда она ругала дядю Колю за то, что тот говорил ей про хоккей, как о лучшем изобретении человечества). Правда, он сказал все возможности фигурка проявляет ночью. Ночь вроде прошла спокойно. Я, во всяком случае, никаких посторонних звуков не слышал.

      – Да, но как ты… вдруг, – недоуменно сказал я. – Раз и все. Не понимаю.

      Молокосос ткнул пальцем в мою грудь, которая теперь располагалась на одном уровне с ним.

      – Так ты же меня вызвал.

      – Я? Да нет вроде. Я не вызывал.

      Я опешил. Что он имеет в виду?

      – Да нет же, – настаивал он, продолжая тыкать в мою грудь, и иногда попадая в живот своими большими пальцами в перьях. – Именно ты меня и вызывал.

      Какой он настойчивый. Твердокаменный даже.

      – Я бы, наверное, помнил об этом, – повышая голос, говорил я.

      – А кто молоко приволок в комнату и стал на моих глазах хлопьями засыпать? – парировал Молокосос, загибая пальцы по количеству моих промахов.

      – А что разве это как-то повлияло на развитие событий? – удивился я.

      – Еще как, Фил! Да разве так можно со мной поступать? Отвечаю нельзя! У меня от этого перелета, пока летел с твоим отцом в самолете, от голода так урчало, что пару раз отец обращался к стюардам, чтобы они передали пилотам о неисправностях в двигателе. А он все пьет виноградный сок и пьет. Ему же вождь племени Харида четко сказал «Блап капров воста. Семинутка камин нерта».

      – Чего? – не понял я, но этот язык мне показался знакомым.

      Пернатый вскочил и еще мгновение, как мне показалось, он снова будет кружиться по комнате, как при первом знакомстве и крушить то, что еще не было сокрушенным.

      – Да то, что поить меня надо молоком дважды в день, иначе пропадет моя сила, – прошептал он, словно это была тайна, которую он доверяет только мне. – Не хочется с голодухи пропеть лебединую песнь.

      – Какую песнь? – в очередной раз не понял я.

      – Лебединую, то есть свою птичью молокососную, – разъяснил он, высматривая последнюю