Отрава для сердца моего. Галина Турбина

обремененные обязанностями и не знающие, что такое ответственность и долг, не умеющие заботиться и переживать ни о ком, кроме себя.

      Она смотрела на того, кто обещал ей, что все будет хорошо, а сейчас держал, словно флаг, ее сорочку с кровавым пятном на подоле.

      – Я выиграл! – провозгласил полуодетый белокурый молодой. – Цыпочка отдалась мне добровольно, вот доказательства.

      Сказав эти слова, он бросил в своих друзей сорочку. Они отшатнулись и кружевная пена упала на пол.

      – Что ж, еще на одну претендентку меньше. Поздравляю всех нас, друзья! – радостно воскликнул один из них.

      Ясна не понимала, что здесь происходит, зачем он впустил сюда этих людей. Голубые глаза, так нежно и умоляюще смотревшие на нее совсем недавно, теперь были холодны и насмешливы.

      – Что смотришь? – скривил губы он в пренебрежительной усмешке. – Подбирай свою одежду и убирайся отсюда, продолжения не будет. Или ты стесняешься перед нами одеться? Так тебе терять уже нечего.

      – А может, если она не желает одеваться, – облизнул губы один из этих мерзавцев, – мы ее…

      – Нет, – резко перебил блондин, суетливо одеваясь, – я же сказал – продолжения не будет.

      – Ну, а, может, помочь ей одеться? – предложил еще один из негодяев.

      – Нет, – ощерился блондин, – пошли все вон, представление закончено.

      – Да ладно тебе, – сказал тот, кто предложил помочь ей одеться, – дай и нам получить удовольствие. Не хочешь отдать всем, отдай мне одному. Девочка уж больно хороша, такая юная и хрупкая, кажется, дунь и улетит, исчезнет, как сон, как мечта.

      – Да ты поэт, – рассмеялся кто–то из них.

      – Я же сказал – нет! – в голосе блондина прорезались нотки паники. – Все уходите, вы убедились, что вам еще надо?

      – Я хочу эту девочку, – ответил «поэт», ухмыляясь, – вы все уходите, а я останусь.

      – Это не по правилам, – возразил блондин, – мы так не делаем!

      Все рассмеялись.

      – Малыш, – улыбаясь, сказал «поэт», – какие правила? Ты о чем сейчас? И кто это мы? Тебя допустили в наш круг, разрешили поучаствовать в играх, а теперь будь добр, исчезни отсюда. И, кстати, это касается всех остальных. Мне не нужны свидетели того, что я буду делать с этой маленькой птичкой.

      Она с ужасом смотрела на блондина – неужели он уйдет и отдаст ее этому человеку с язвительной усмешкой и холодными глазами без тени улыбки?

      – Уходите, – громко сказал блондин своим друзьям, – никто здесь не останется, девушка уйдет со мной. Я думаю, что с нее хватит сегодня унижений. Вы забываетесь – она не простолюдинка.

      Молодые люди, собравшиеся уже уйти, остановились, услышав слова «поэта».

      – Для нас она никто, – надменно произнес он, – мы здесь, чтобы доказать это. И для того, чтобы таких вот использованных пташек стало больше, а значит, претенденток стать нашими женами меньше. Никто из собравшихся здесь не хочет жениться на этих, как ты выражаешься «не простолюдинок». И уж тем более потерявших невинность до свадьбы. Они годны лишь для того, чтобы ненадолго, на пару раз, обслужить нас в постели. Я никогда не возьму в жены такую вот «не простолюдинку» и никто меня не заставит это сделать.

      – Вы уверены, что никто не заставит, гуэн (= обращение ко второму сыну и последующим в роду)?

      Раздавшийся уверенный, негромкий голос заставил всех обернуться. Увидев стоящего в дверях высокого немолодого человека, все склонили головы и сложили руки на груди, накрыв одну ладонь другой. Мужчина, одетый в длинный, ниже колен камзол фиолетового цвета, подпоясанный широким поясом, на котором были вышиты странные знаки, ухмыльнулся.

      Побледневший «поэт», склонив голову, исподлобья смотрел на появившегося человека.

      – Владыка! – воскликнул блондин, поднимая голову. – Что вы здесь делаете?

      Мужчина, подняв бровь, шагнул в комнату, молодые люди опустили руки, но головы не подняли.

      – Ты имеешь наглость задавать мне такой вопрос? – прошипел раздраженно он.

      – Простите, Владыка, – опять опустил голову блондин еще ниже.

      Мужчина оглядел всех молодых людей и остановил свой взгляд на испуганной девушке, уже совсем не понимающей, что здесь происходит.

      – Т–а–а–а–к, – протянул он, – а не заигрались ли вы, мальчики.

      «Мальчики» он произнес так пренебрежительно, что все вскинули головы, но потом опять склонили под тяжелым взглядом Владыки.

      – Значит, говоришь, никогда не женишься на «такой» и никто не заставит? – обратился мужчина к «поэту».

      Молодой человек молчал, опустив взгляд в пол.

      Владыка, подойдя к сорочке, носком сапога поддел ее и бросил к ногам «поэта».

      – Девушка лишилась невинности, как я понимаю, только что?

      – Это не я лишил ее невинности, – встрепенулся «поэт», уже догадываясь, к чему клонит мужчина, – пусть отвечает тот, кто это сделал.

      – А что ты делаешь в чужой спальне? –