Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка. Светозар Чернов

черт, – подумал Артемий Иванович. – Столько трудов, первая книжка почти свет увидала…»

      Он пересчитал деньги в кружке, сел за столик рядом с Березовской и Посудкиным и велел подать ему два децилитра коньяка.

      – Всего три франка! – объявил он, высыпая мелочь на белый мрамор стола.

      – А вы что думали?! – крикнул кто-то срывающимся голосом. – Вам кто-то теперь поверит?

      – Верно! – загудело общество. – Без гроша сидим. К «Эскаладу» дивиденды были обещаны!

      – Да-с, где мои дивиденды? – встрепенулся Посудкин. – Я рассчитывал к фестивалю купить себе новый сюртук, обновить носки и исподнее. А теперь что?

      – Я за тебя не выйду, Лёв, – упрямо сказала Фанни. – Потому что ты дурак.

      – Вот! – сказал тот и воздел перст. – Вот это все потому! А где, спрашивается, мои гроши? У этой скотины.

      – Но послушайте, Посудкин, – сказал Артемий Иванович. – У нас общество на паях, я также внес свой пай и имею такую же долю в барышах, как и все…

      Посудкин взревел и, перегнувшись через стол, вцепился Артемию Ивановичу в горло.

      – Долю в барышах! – заорал он. – Это мои деньги! Верни мне мои деньги!

      – И нам верни! – раздались голоса. – Мы не хотим больше лягушек!

      Фанни осторожно ткнула Посудкина вилкой в зад, и тот от неожиданности разжал руки. Артемий Иванович схватил кружку и объявил, что размозжит ею голову любого, кто еще посмеет приблизится к нему.

      – Товарищи! – воскликнул Шульц. – Вы готовы драться друг с друг из-за любой грош. Надо тратить свою злость и энергию на борьбу. Настоящую борьбу. Убить гроссфюрст в Париж или в Лондон. Вам сразу будет много денег. Террористическая борьба есть такой же гешефт, как и все остальное. У большой гешефт – большой касс, а у маленький – три франк. У вас был большой гешефт, когда вы убиль свой царь. Вы до сих пор получаете из России дивидент за этот гешефт. Три франк – это касс для ваш новый лягушачий гешефт. Вам надо опять убивать тиранов, если вы хотите есть хлеб с колбаса, а не сухарь.

      – Вы проституируете саму идею революционного террора, Шульц! – крикнул Посудкин. – Ее нельзя измерять деньгами. А ваш Гурин – просто провокатор!

      – Чтобы проникнуть в наши дома, этот соглядатай самодержавия перехватывает почтальона, которому лень ходить по домам, и потом сам разносит письма! – сказал Иона Люксембург. – Ведь ты же не можешь просто взять у него письмо и закрыть дверь, приходится приглашать его домой. А он только этому и рад! Ведь и чаем тут напоят, и еще чего-нибудь съесть выпросит.

      «Нужен мне ваш чай спитой без сахара! – обидевшись, разозлился Артемий Иванович, стараясь, однако, не подавать виду. – Да я изнемог ваши конверты на пару вскрывать и потом всю эту чушь переписывать. Да мне тысячи рублей жалования за это мало!»

      – Он специально разорил всю женевскую эмиграцию! – продолжал Посудкин.

      – Да еще так умело, что вы и рассказать никому не