Вишенки. Виктор Бычков

– сменил, поставит кого-то другого. Нельзя на Руси без царя. А как он будет называться – какая разница? Как землю пахали, так и будут пахать. Как гнили в окопах, так и будут продолжать ходить в атаки, в рукопашные, гнить, вшиветь на передовой.

      – Вот Иван Трофимович Саблин, как истинный офицер, присягавший государю, и не смог вынести такого позора, – взводный командир прапорщик Цаплин с перебинтованной головой после рукопашной схватки мял в руках фуражку, опустил голову, стыдясь показать подчиненным слёзы. – Русский офицер не может присягать дважды, это факт. Он верен одной присяге. Но Россия-то осталась, что ж он так? Эх, Иван Трофимыч, Иван Трофимыч! Как же это?

      Ни Ефим, ни Данила не понимали еще того, что случилось со страной и армией, но крестьянским умом уже начали осознавать, что делать больше на войне им нечего.

      Ротным назначили прапорщика Цаплина, но это ничего не изменило в жизни рядовых Гриня и Кольцова: всё так же несли службу, мокли в окопах.

      Менять их в охранении пришли двое незнакомых солдат.

      – Хвастайтесь, православные, как это вам угораздило на отдых попасть? – тот, который постарше, по-хозяйски пристраивался в окопе, поправлял бруствер, углублял нишу под личные вещи.

      – Ты что такое говоришь, служивый? – недоуменно воскликнул Ефим. – Какой отдых? Тут на днях Данила в лазарет ходил с раненой спиной, так его даже на день там не оставили. Говорят, иди, воюй, сукин сын! А ты такое…

      – Правду бает Семен, – второй солдат перематывал обмотки, прижавшись спиной к стенке окопа. – Ваш батальон уже строится в маршевую колону. Это вы чего-то всё чешетесь, не поспешаете. Может, не хотите в тыл, а здесь останетесь? Так скажите сразу, мы с превеликим удовольствием заместо вас уйдём отседова.

      – Побожись! – Данила присел перед солдатом. – Побожись, что не врёшь!

      – Вот тебе крест, строятся, – и на самом деле перекрестился сменщик. – Мы с Семёном потому и поспешали к вам, а вы тут, лапотники, спите. Можете и остаться, если опоздаете, а мы заместо вас в тёплые и сухие казармы рванём, а, идёт?

      – Так что ж это вы так? – Ефим занервничал, ухватил сидор, скатку пристроил на спине, повесил на плечо винтовку. – Не могли сразу сказать, эх вы! – и выскочил из окопа, бегом пустился в сторону расположения роты по чистому полю. За ним не отставал Данила.

      И на самом деле, батальон в полном составе выводили на отдых, грузили в эшелоны на каком-то полустанке, куда пришли пешим ходом на вторые сутки.

      – Это ж какая благодать! – Данила всё не мог поверить, что в ближайшее время не будет окопов, атак, рукопашных. – Знать, чисты мы перед Всевышним, Фимка, если нас он помиловал? Услышал наши молитвы, слава Богу!

      – Не накаркай – война-то не кончилась. Лучше думай, как хорошее местечко занять в вагоне.

      Поселили в казармах на окраине Могилёва, недалеко от железнодорожного вокзала.

      Первые дни мылись в бане по два раза на неделе – избавлялись от вшей. Пропаривали одёжу в вошебойке. Потом чистились, стриглись, приводили в порядок