Вишенки. Виктор Бычков

пшенички, ржи по клочку засеять. Помогали соседи: и вспашут, и помогут убрать, цепами обмолотить, смолоть. Грядки у дома содержали. Как же без грядок в деревне-то?

      Но уж когда вишня созревала, без девичьих рук никак управиться нельзя было. Приглашал управляющий Функ Рудольф Францевич. Шли и работали, зато и наливочка в доме всегда была. Вишнёвая, запашистая, хмельная. И копейка водилась.

      А потом и яблоки поспевали. И снова девушки в саду. За работу платили этими же яблоками. Смотришь, к зиме и дубовая бочка мочёных антоновских яблок стоит в погребке, дожидаются они своей очереди. Рядышком такая же бочка солёных грибочков – груздей, что не поленились, насобирали девушки в лесу. Солёные огурцы да квашеная капуста – само собой.

      И куры есть, и поросёнок сытенький хрюкает в стайке. Вот только на корову так и не уподобило взбиться: сила мужская нужна её содержать. Могли бы и сами накосить сена на зиму. А сметать, перевести? То-то и оно. На козу ещё куда ни шло, второй год как обзавелись, держат. Спасибо, без молочка не скучают. И родителю Данилкину дяде Никите досталось попробовать, когда захворал он в прошлом году.

      Ухаживали за ним, оберегали. Но от смерти так и не смогли уберечь. Кто ж от неё уберечься может? Вышел по весне на солнышке погреться, сел на завалинку, так и не встал боле. Хотя посевную отвёл, за плугом и бороной отходил как обычно. Девчата прибежали с работы, глядь, а дядька Никита не дышит, остыл уже. Сами же и схоронили, сейчас ходят на кладбище, за могилками ухаживают.

      Сильно убивались, когда Фимкина мама тётка Пелагея померла.

      Она ж для них заместо мамки родной была, жалела их, ласкала. В первые дни, когда родителей схоронили, она ночевала с девчонками в их избе, успокаивала, готовила, одёжку стирать помогала. Разве ж могли детские ручки хорошо выстирать? И потом женским премудростям обучала. По осени вместе убирали в огороде, учила управляться с капустой, яблоками, готовить их к зиме. Не сразу далось такое крестьянское женское мастерство, однако учительница была настойчивой, а ученицы – прилежными. Сейчас благодарят Бога, что в их жизни помимо мамки родной была и тетка Пелагея Гринь.

      Когда парней в армию забирали, Глаша с Марфой были ещё подростками угловатыми, неуклюжими. Такими их и запомнили Ефим с Данилой. Но теперь уже заневестились, красавицы. Все говорят, что в мамку свою они вышли лицом и статью. Вон как мужики на них заглядывают, парни на посиделки приглашают хороводы водить.

      На Пасху сваты приезжали со Слободы, сватали старшую Марфу. Вдовец один с четырьмя детишками решил, было, засватать сиротку. Мол, в приданое нечего положить, рада будет и на чужих детей пойти. Кто ж её возьмёт, без приданого-то? Кому она нужна? А тут – хозяин! И земли три десятины, и не дом, а хоромы. Скота полный двор, женские руки нужны как никогда на такое хозяйство. И от прежней жёнки осталось уйма кофт да платьев – чем не удачное замужество? Про обувь и речи нет. Сапожек только сафьяновых две пары, это не считая туфель. Муж любил покойницу жену, не жалел для неё ничего. Да любая за счастье почитать должна пойти замуж за такого