Гвардеец. Николай Романов

себя по лбу:

      – Ну конечно! Не в этой же форме на задание идти!

      Да, штатская жизнь определенно забрала его в свои лапы – боевой офицер никогда бы не позволил себе таких жестов в присутствии младшего по званию. Честь мундира, как известно, выше чести его хозяина…

      Осетра провели в помещение корабельного синтезатора, и он, использовав полученные от руководства спецкоды, обзавелся необходимым обмундированием: курткой, штанами, беретом, ботинками и комплектом соответствующего нижнего белья. Потом посомневался немного, не стоит ли обзавестись и главной принадлежностью большинства жителей планеты – ошейником, но решил, что не стоит. И, только напялив на себя все приобретенное, впервые подумал: «А не предстоит ли мне „суворовская купель“?»

      Эта мысль его слегка ошарашила, но, поскольку переодевание происходило в присутствии рыжего майора, возможности для душевных терзаний не имелось: Мурашко все-таки был штатским, майорского в нем было – только погоны с одной звездой, да и звания у шпаков совсем иные. Это в просторечье он майор, а на самом деле какой-нибудь титулярный советник второй гильдии или еще какая-нибудь подобная бюрократическая дьявольщина…

      Мурашко оценивающе оглядел Осетра с ног до головы:

      – А что?.. Вполне прилично! Я бы даже сказал: не подкопаешься! Как говорится, патрон в обойме!

      Вот и еще одно его отличие от боевого офицера: армейские перед чужими жаргонные словечки стараются не употреблять. А уж «росомахи» – и вообще никогда языка не развяжут! У «росомах» скрытность с молоком матери впиталась… Ну не с молоком, конечно, – это так только говорится, – просто воспитатели в школе вбили это свойство в подчиненных. Периодически, не реже раза в неделю, объявлялся тайный день, когда вся школа была обязана говорить исключительно на нейтральном языке, и упаси бог тебя воспользоваться жаргоном! Наказание следовало незамедлительно.

      А что вы, господа кадеты, хотите! Иначе и быть не может! «Росомаха» это «росомаха», он живет обычной жизнью только в казарме, а это бывает далеко не каждый день. Чаще же всего он – либо коммивояжер, либо альфонс-ловелас, либо инженер-системщик какой-нибудь … Короче, как легенда потребует. А порой и вовсе настороженный убийца среди врагов, безо всякой легенды. Так-то! Кстати, жаргон коммивояжеров, альфонсов-ловеласов либо инженеров-системщиков каких-нибудь, когда потребуется, вы выучите. Но сначала научитесь контролировать свой язык. Так что в тайный день гаси светило, никакого жаргона!.. Забыть и береты с отвинченными ушами, и непрочищенные дюзы, и патроны в обойме, и все остальное-прочее! В том числе, и «Гаси светило». Мы – гвардейцы, и этим все сказано.

      Капитан Дьяконов – это капитан Дьяконов, говорит, будто подошвы в плац впечатывает…

      – Номер моей каюты – двести восемьдесят пять, – сказал Осетр.

      Майор Мурашко кивнул.

      – Чемоданчик с вещами прямо на полу в каюте, возле релаксатора. Я не думал, что надолго уйду.

      Майор снова кивнул:

      – Все сделаем, за вещи не беспокойтесь, кадет… Идемте?

      Теперь кивнул Осетр:

      – Идемте. –