Самые страшные войска. Александр Скутин

к самостоятельному управлению.

      А что, вполне может статься. Начальнику поверят, а солдат и спрашивать не будут. Любит начальство в нашем ЛПК сваливать свои промахи на солдат.

      – Ну и подонок ты, – безнадёжно вздохнув, говорю Мише.

      Впрочем, он итак это знал, ему об этом говорили ежедневно.

      И я пошёл в карьер. В сторонке от остальных машин стоял мой скособоченный самосвал, рядом с потерянным видом топтался Витя и виновато глядел на меня. Но я, даже не взглянув на него, сразу бросился к машине. Один лонжерон рамы сзади был выше другого сантиметров на 15. Это – всё, самосвал умер. При попытке поднять кузов гидроцилиндром его неминуемо свернёт набок. Тяжело вздохнув, сел рядом с МАЗом.

      «Пиздец тебе, дружок,» – подумал про себя. – «Укатал тебя салабон. Как говорится, техника в руках букваря – кусок железа».

      Вообще-то, Витя – отличный шофёр, просто с каждым такое может случиться. Да и загоняли нас совсем, по семнадцать часов в день работали последние две недели. Сначала в ночь, а после завтрака ещё полдня, до обеда.

      И не пожалуешься никуда – "Солдат, ты не работаешь, ты служишь Родине! А если Родина скажет надо – будешь служить ей круглосуточно. Ты давал присягу, мол, служить невзирая на тяготы и лишения."

      – Саня, извини, – канючил Витя, – я так тебя подвёл...

      – Отвали, – сказал ему беззлобно, – уже ничего не исправишь.

      Тут ко мне и подошёл Лёха Афанасьев.

      – Саня, – сказал он мне, – Миша сказал, что привезёт комиссию с комбината, акт на тебя составят в трибунал.

      – Да, – говорю, – он мне тоже сказал.

      – Ты только не горюй, а я тебе помогу. Да и не будет тебе дисбата, не тот случай – жертв нет.

      – Чем ты тут поможешь, – и я махнул рукой на скособоченный, изуродованный самосвал, – пристрелить его что ли?

      – МАЗу, конечно, кирдык, но от комиссии тебя отмажу. У нас на зоне был такой случай, отмазались.

      – Как?

      – Значит так: у тебя кузов на правый бок скрючило? Подъезжай к моей мехлопате, я нагружу тебе только левый борт. Потом заедь правой стороной на косогор и приподними кузов, чтобы его сбросило на левую сторону. Так раму и выровняет. Правда, её потом можно будет только выкидывать, но комиссии глаза замажем.

      Короче, когда приехала комиссия из трёх офицеров нашего комбината (главный механик, мастер ЛЗУ и начальник автоколонны), кузов МАЗа стоял ровно, поперечина рамы была вполне горизонтальна. Командиры страшно ругались на Мишу, обозвали его мудаком и похуже, потом уехали, пообещав Мише большой сюрприз в ближайшую получку. И про Мишу опять пошла дурная слава пустозвона и балды.

      МАЗ потом списали, потому что заклёпки на его раме разошлись, рама гнулась и перекручивалась, как резиновая, лонжероны стали причудливой S-образной формы, кузов поминутно слетал с упоров набок. Но когда Миша пытался доложить об этом нашим командирам, обвиняя меня, его просто посылали подальше.

      А нечистым трубочистам...

      1981 год, Северная Карелия, гарнизон Новый