Армейская баня. Мозаика унижений. Дмитрий Евгеньевич Роганов

ми и сделал глоток красной и терпкой жидкости, которая приятным теплом разлилась по – всему телу. Благо рядом никого не было кроме берёзовой золото-багряной осени.

      Почему-то это время всегда навевало у Нефёдова воспоминания… Может быть от того, что он осенью родился, может от того, что осенью он призывался в армию и осенью выходил из армии, а может быть по каким-то другим причинам. В любом случае каждая осень для него многое значила в жизни. Он говорил, что осень – его сестра. Он чувствовал её на генетическом уровне. Осень –время подведения итогов и переосмысления всего произошедшего с нами. Помните, как в песне «Московская осень»? «Осень – время стихов, вермута и зонтов…, и память меня словно листья уносит в другую такую же точно московскую осень». Время от времени у Нефёдова в памяти всплывают кусочки из армейской мозаики тех лет, хотя сейчас ему уже далеко за сорок … До сих пор иногда ему снятся сны, в которых его снова и снова забирают в армию…. Память диктует своё и забываешь гораздо больше, чем помнишь, поскольку основное свойство памяти – это забывать. Но тем не менее – сложно выкинуть из памяти те годы, что провёл за бетонными стенами с колючей проволокой поверху. Причудливая всё-таки вещь эта память. По какому принципу она выбрасывает на поверхность мозга факты из прошлого?

      Из-за скотского отношения к себе бойцы понимали, что, наверное, натворили что-то непоправимое, если к ним было выказано такое отношение… Хотя на самом деле, если покопаться в себе – до восемнадцати лет они даже грехов-то толком не успели насобирать… Молодые солдаты хронически не понимали за какие грехи выпало им всё это. На свободу они тогда любовались только в щёлочку между бетонными стенами и жизнь там казалась не иначе как – раем…

      Нефёдов вспомнил то время, когда он был «душарой» на КМБ (курсе молодого бойца). Как впервые пришли в роту. Там сидел какой-то непонятный чувак и как говорится какой-то «…с горы» … Позже мы узнали, что это «дедушка», который служил уже третий год. Нервы у него были на пределе, либо этот предел уже перешли. И он просто время от времени от нечего делать пробивал нам «фанеру» (бил в грудь своим кулачищем и со всей дури). Он был родом из сибирской деревни, поэтому свои лёгкие мы готовы были выплюнуть через горло после его удара. Рост его был больше двух метров. Горилла гориллой….

      А вот дожили и до очередной баньки. (Нефёдов снова разглядывал картинки из своего сознания). Баню в армии считают излюбленным местом. Представляете – потеть целую неделю, притязания бельевых вшей…. И буквально через недельку строем в баню и всё это дело смывать… «Что-ж, Нефёдов, потри дедушке спинку!» – гаркнул басом развязный и наглый до нельзя Агапкин…. «Да, пошёл, ты…» – ответил «зелёный» новобранец Нефёдов…. Меж ними прямо в баньке завязался бой. Голые и тощие они прямо на месте среди тазиков и половников встали в боевую стойку, и Нефёдов к Агапкину применил боковой удар в бедро. Агапкин тут же смекнул, что продолжение боя может нанести репутационные издержки для имиджа. Всё быстро прекратилось. Агапкин прошипел: «Я тебя уррою…. Я тебя вешать не буду – сам здесь повесишься… Готовься, «душара»» …

      Но Нефёдов не боялся его угроз. Он был морально и физически сильнее Агапкина. Другое дело – он не был подл и по-скотски зол настолько как Агапкин, который был способен «воткнуть нож со спины» и всегда был готов на самую отвратительную и мерзкую пакость. В любом случае Нефёдов не волновался. Не так давно в той же бане он снял одежду перед помывкой, а когда помылся и одевался после помывки –то не обнаружил нательного крестика, который был завсегда с ним. Душа его очень расстроилась. Сам он побледнел. Но в ворохе одежды он всё же отыскал свой крестик и внутренней радости души его не было предела. Душа «встала на место». И он понял, что никакие испытания в эти два предстоящих года не сломят его, а, возможно и укрепят…

      Между тем, злой и униженный Нефёдовым Агапкин, думал, как же отомстить обидчику. Негласно он собрал совет «дедов». И представил своим «корешам» это событие таким образом, что это бунт против устоев общества и если не проучить сейчас, то «душары» сядут на шею и так далее. То есть нужно всех «молодых» проучить. В три часа ночи раздалась команда: «Рота подъем»! Все «подорвались». «Построиться всем в ряд на «взлётке» – продолжал орать чей-то голос. («Взлётка» – центральная часть казармы, где не было коек). Все построились. Слово взял наглый и разъярённый Агапкин: «Сегодня произошло ЧП! На меня поднял руку новобранец». «Я, в звании старшего сержанта был оскорблён, сейчас из-за этого козла будет страдать вся рота… упор лёжа принять, отжимаемся» – не унимался Агапкин. Затем пошли приседания, потом упражнения на пресс и далее всё то, что называется в армии «кач». Все безропотно подчинялись… Затем подошли дружки Агапкина. «А чё это вы их прокачиваете – этих конченных уродов недоделанных?» – заорал невысокий, но толстый старшина по кличке Толстозадый – «Агапкин, ты чё обосрался что-ли… гнида, сейчас всё поставим на свои места, внесите сюда боксёрские перчатки». Служивый по кличке Толстозадый в прошлом занимался боксом и удар был у него поставлен. Все уже были построены в один ряд. Он пошёл пробивать по этим «убогим туловам» в перчатках. Рядом за ним шёл Агапкин и пробивал стоящим в один ряд «духам» прямой удар в «грудак» с ноги. Третьим пристроился «дед» Маслютин и добивал всех