Говорит Москва. Ирина Богатырева

что именно думал, насколько это было грязно. Вроде, ничего такого, голой её не представлял. Но тут же оборвал себя: она смотрела с такой улыбкой, как будто он был прозрачен, и все его мысли она могла читать.

      – Ты рот-то закрой, простынешь, – сказала, усмехнувшись, и отпила из собственного стакана. В нём было что-то другое, не виски. Что-то жёлтое. Сок? – Не ожидал?

      – Ну… как бы… Нет. А должен был?

      – Не знаю. Мне показалось, ты не будешь против. Познакомиться, так сказать, поближе.

      Она сказала это, понизив голос, и его снова пробило холодом. Она как будто намекала на что-то, или это он считывал, а она – правда она имела это в виду или нет? С чего бы вдруг.

      Она обернулась к окну, а к нему в профиль. Артём продолжал пялиться, совершенно не соображая, насколько это прилично. Странное раздвоение вдруг повело сознание: стало казаться, что они и правда знакомы. Давно. Где-то в другой, параллельной реальности. Не просто, а близко знакомы. Что-то между ними было. Не секс, нет, но что-то другое – долгие задушевные разговоры, дружба, услуга такая, о которой нельзя забыть. От этого странного чувства всё вокруг как будто подёрнулось зыбкой и поплыло.

      – Да нет, я, собственно, не против. Я вообще только за. Просто… Ну, как бы это… не ожидал… что сейчас…

      Это последнее, слетевшее с языка «сейчас» ужалило его так, что он поспешил отвернуться и тоже уставился в окно. Оно выпало из той реальности. Оно звучало как пароль, как знак, который могут понять только двое. Он как будто говорил, что не ждал её именно сейчас, при всех. Потом, позже – да. Но не сейчас.

      Хотя это была полная ерунда. Он её вообще не ждал, не мог ждать, зачем, с чего бы вдруг.

      – Хороший вид, правда? – сказала она негромко, снова отпивая из своего стакана, и Артём опять похолодел – ему показалось, она намекала, она хотела сказать: пойдём отсюда, тут скучно, я хочу побыть с тобой.

      Хотя они такого не сказала. Да и не могла сказать.

      – Да, ничего так… Если высоты не бояться.

      – Ну, ты же не боишься, – усмехнулась она. Не то спросила, не то подбодрила его: ну же, давай! Ты же не боишься – меня?

      Да чёрт, что же такого он только что думал о ней стыдного?

      Про возраст, точно.

      Он скосил глаза, чтобы больше не пялиться на неё в упор, бросил взгляд как бы невзначай. Он никогда ещё не видел её так близко. И сейчас, с расстояния вытянутой руки, в неясном свете снизу, из города, её возраст был так же неопределим, как всегда.

      Высокая, сухопарая. Нельзя сказать, что красивая. Скорее, вылизанная и стильная. Богатая баба, которая не жалеет на себя бабла. Ей может быть с равным успехом сколько угодно. Разве что не двадцать, на двадцать она себя не ведёт. Сколько угодно от тридцати до семидесяти. Да, именно так. Лицо вытянутое, скулы резкие, нос большой, прямой, благородный. Кожа не свежая, но и не дряблая. Не висит, без морщин, но видно, какого это строит труда. Косметики мало или она такая, что не разглядишь. Волосы крашеные, да, нарочито в такой ядовито-чёрный, чуть не с синим отливом, чтобы сомнений не оставалось