«Штрафники, в огонь!» Штурмовая рота (сборник). Владимир Першанин

родственникам рассказывали:

      – Гитлер такую огромную армию у границы собрал!

      Повестки стали разносить уже в первый день войны. И потянулись рано утром в понедельник 23 июня похмелившиеся, крепко на взводе, мужики на станцию Инза. Что там двадцать пять километров да под гармошку. Водка, сало, вареные куры, яйца. Пей, Никита! Наяривай, Иван! Расшибем фашистскую курву!

      Я тоже в тот понедельник рано проснулся. Дядьку, еще кого-то из родни провожал. Женщины кричали, плакали. Такой вой стоял, жуть. О столбы головой бились. Матери, жены сразу почувствовали, что никто из тех июньских призывников домой не вернется.

      В конце июня ушел на фронт старший брат Федор, а спустя месяц – отец. Дом сразу опустел. Из мужиков дед Афанасий да я остались. Что про сорок первый и сорок второй сказать? Работа от темна до темна в колхозе да еще семейное хозяйство тянули. Разумеется, как и везде, без выходных. Уставал страшно. Особенно на полевых работах, уборке, косовице, где по пятнадцать-шестнадцать часов работали. На возраст не смотрели.

      Жили событиями на фронте, ждали писем от брата и отца. Федор воевал под Ленинградом. Отца перекидывали с места на место, хоть и возраст за сорок. Раза два был ранен. Федора тоже ранили, но писал он о себе скупо. Главное – оба живые.

      Весной сорок второго уже крепко давал о себе знать голод. Сильно урезали хлебные нормы, даже картофеля не хватало. Весной на колхозных полях собирали остатки неубранной мерзлой картошки, которая годилась только на крахмал, и варили кисель. Конечно, без сахара. В лучшем случае, с молоком. Некоторые женщины из особенно бедных семей ходили по ночам на скотомогильник. Отрубали куски мяса подохших от голода лошадей. Долго варили жесткое, жилистое мясо и кормили всю семью.

      А уж как обходились в сорок третьем и сорок четвертом годах – не знаю. Тогда голод повсеместно царил. А с колхозного поля попробуй горсть зерна или пару картофелин унести! Тогда по мелочи не разменивались. Пять или десять лет лагерей. Но это уже было без меня.

      В середине декабря 1942 года, в самый разгар боев под Сталинградом, после очередного заявления, я ушел добровольцем в армию и был направлен в учебный полк, недалеко от города Инза.

      Мне, семнадцатилетнему мальчишке, было трудно разобраться в системе подготовки учебного полка. Кто-то, получив обмундирование и пробыв в полку считаные дни, уезжал. Куда? В училище, на фронт? Мы не знали. Наверное, все же на фронт.

      Другие проходили трех-, шестимесячные курсы. Готовили бойцов и младших командиров разных специальностей. Некоторые роты считались секретными. В них нас не пускали. Возможно, там готовили десантников, радистов, может, еще кого-то для заброски в немецкий тыл.

      Расскажу свои первые впечатления. Военный городок был расположен в лесу. КПП, высокий забор, ворота. Нас, человек под триста, поместили в длинную бревенчатую казарму. Две учебные стрелковые роты. Двухэтажные койки, матрацы и подушки, набитые сеном. Самодельные тумбочки и табуретки, комната