Вечный город – Земля. Андрей Ливадный

войны.

      Кибернетическая система штурмовика ловила ее мысли, начиная воспринимать новые для себя чувства, – в разуме Герды то и дело мелькали обрывочные, полуосознанные образы, она, находясь в тяжелейшем напряжении перед последним, решающим боем, фактически не контролировала внутренние порывы: на волю в эти мгновенья вырывались самые ужасные воспоминания прошлого и сокровенные мечты о прекрасном… Дайл не только ловил мимолетные видения – он запоминал образы, как и связанные с ними эмоции.

      Его нейросети, наконец, начали получать адекватную их структуре информацию, пока не обрабатывая, а лишь запоминая ее.

      Все это спрессовывалось в краткие мгновенья, пока штурмовик покидал борт выпустившего его фрегата через огромный вакуум-створ.

      …

      Бой в пространстве носил очаговый, бессистемный характер. К тому моменту как тяжелая «Валькирия» покинула борт фрегата, основное сражение уже подходило к концу, космос полнился обломками, среди которых медленно маневрировали крупные корабли; Герда попыталась сориентироваться, засечь маркеры ведомых, но вокруг царил натуральный хаос.

      Дайл в эти мгновенья повел себя некорректно. Он не помогал пилоту, ибо его внимание приковала к себе Земля.

      Бело-голубой, покрытый разводами облачности шар планеты находился так близко, что царил в поле зрения большинства видеодатчиков.

      Дайл впервые осознал эстетику красоты, созданную природой космоса, на которую цивилизация наложила свои штрихи – планету окольцовывала уже наполовину разрушенная цепь орбитальных оборонительных комплексов, над полюсами Земли парили две исполинские станции, – рукотворные конструкции, усеянные миллионами огней. Основное оборонительное кольцо орбитальных конструкций уже изрядно пострадало от ураганного огня линейных крейсеров Флота Колоний, прорвавшихся в зону высоких орбит: фрагменты изувеченных оборонительных сооружений, в одной части освещенные солнцем, в другой уходящие в тень Земли, казались Дайлу прекрасным, но, к сожалению, уже безнадежно порванным ожерельем; картина в целом дополнялась размытой линией терминатора, где ночь переходила в день неширокой полоской сумерек, космос блистал не только мириадами звезд, в нем властвовали иные источники света: сотни кораблей продолжали сражение, действуя на сверхмалых дистанциях, а в атмосфере Земли огненными болидами чертили свои последние траектории крупные и мелки обломки; внезапно под облаками начало растекаться багряно-алое сияние, охватывающие площадь в тысячи квадратных километров, – все это пришло в одном, секундном восприятии, настолько потрясающем, красивом и зловещем, что кибернетическая система штурмовика на миг испытала сбой, – первый, но далеко не последний информационный шок потряс Дайла… искусственный интеллект внезапно понял, что предшествовавший старту прямой мнемонический контакт с разумом Герды нанес сокрушительный удар по отрешенной созерцательности – буря эмоций, ворвавшаяся в его рассудок, резко изменила привычные критерии