Поход изгоев. Ричард Мид

поднял Большой Меч Бурна. – Ты думаешь, что я беззащитен?

      – Прошу прощения, – пробормотал Альбрехт и рявкнул приказание охране. Голт неподвижно стоял, пока они уходили. Их кованые сапоги звенели подошвами по мраморному полу. Звуки их шагов эхом раскатились по залу и затихли под сводами потолка. Все вышли, и дверь за ними захлопнулась с громоподобным звуком. Сигрит сидел неподвижно, пока все звуки не затихли и не воцарилась тишина. Эта тишина показалась Голту совершенно невыносимой. Глаза короля непрерывно смотрели на Голта.

      – Ты не сказал ни слова против леди Кирены, – наконец заговорил король.

      – Во всем следует винить только меня, – ответил Голт.

      – И понесешь наказание, – холодно ответил Сигрит. – Если бы ты не вел себя по-свински и с ней.

      – Ваше величество правы, – сказал Голт.

      – И все же она тоже виновата в том, что произошло. Ее дело уже рассмотрено, и она навсегда изгнана из Бурна. Твое преступление гораздо тяжелей. Нарушить королевский указ прямо в стенах дворца, убить дворянина, – ты знаешь, как я неумолим в таких случаях.

      – Знаю, сэр.

      – И если у тебя нет веских оправданий твоего поступка, ты поплатишься своей головой.

      Голт долго стоял молча. Было, конечно, обидно, постыдно, ужасно умереть такой глупой смертью, и хорошо, что его отец умер и не видит этого позора. И когда Голт обдумал все, что произошло с ним за последние два дня, он почувствовал, что у него нет и желания жить. Сигрит не мог осудить его так же сурово, как Голт осудил себя сам. Кровь Гюнтера была на его руках, и жить с нею было бы позорней, чем умереть.

      Затем он заговорил:

      – Сэр, мне нечего сказать.

      Сигрит сидел неподвижно. Затем он вздохнул и яростно выругался.

      – Будь ты проклят, горячая голова!

      – Сэр…

      – Молчи, если тебе не дали разрешения говорить! – гневный голос Сигрита прозвучал, как удар грома. Он взмахнул мечом и вскочил с трона. Сбросив с плеч горностаевую мантию и сняв с головы корону, он соскочил с возвышения и начал расхаживать по залу. Он стискивал в руке Большой Меч.

      Голт стоял поджав губы, ему было страшно.

      Ни один смертный не мог смотреть на Сигрита без страха, когда он был в гневе.

      Затем король остановился, резко повернулся. Глаза его метали голубое пламя, рот был перекошен.

      – Твой отец, – сказал он, – был моим другом с самого детства. Бок о бок мы с ним сражались во многих битвах с варварами Темных Земель. Не раз его доблесть и истинное искусство спасали мою жизнь. А ты – по всему было видно, что ты должен был стать великим воином, даже более великим, чем был твой отец, стать моей правой рукой на северных границах империи, ты, на кого я возлагал надежды, кем гордился, как сыном! И ты, со своим пьянством и грязной похотью, оказался в таком положении! – лицо его побагровело, каждая прядь бороды топорщилась, выражая негодование. Он взмахнул мечом. – Теперь мне придется убить тебя!

      – Ваше величество, если вы этого хотите,