Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды. Стивен Бэчелор

Далай-лама удалился и зрители разошлись, я присоединялся к небольшой группе моих товарищей инчи. С благоговейным трепетом мы обсуждали, как лама на холме – его звали Еше Дордже – помешал ливню промочить нас до нитки. Я слышал сам себя: «Вы же слышали, как капли продолжали стучать вокруг нас: там, возле Библиотеки, и на тех административных зданиях позади тоже». Другие одобрительно кивали и благоговейно улыбались.

      Но, когда я это произносил, я знал, что говорю неправду. Я не слышал дождя на крышах позади себя. Ни капли. Все же, чтобы поверить, что лама остановил дождь с помощью ритуалов и заклинаний, я должен был предположить, что он создал подобие магического зонта, чтобы закрыть зрителей от потоков воды. Иначе то, что произошло, не было бы таким уж удивительным событием. Кто из нас не видел, как дождь падал недалеко от того места, где мы стояли на сухой почве? Возможно, это был всего лишь короткий горный дождик на близлежащем склоне. Но никто из нас не рискнул бы открыто допустить такую возможность. Это означало бы ступить на скользкую дорожку сомнений в мастерстве ламы и, косвенно, во всей тщательно продуманной системе взглядов тибетского буддизма.

      В течение нескольких лет я продолжал поддерживать эту ложь. Это было моим любимым (и единственным) примером моего личного опыта сверхъествественных возможностей тибетских лам. Но, как ни странно, всякий раз, когда я произносил ее, она не походила на ложь. Я принял обеты буддийского мирянина, и вскорости должна была подойти очередь монашеских. Я взял на себя моральный запрет на любую серьезную ложь. Во всех других случаях я тщательно, почти невротически, избегал малейшей лжи. Но на эту ложь этот запрет никак не распространялся. Время от времени я пытался убедить себя, что, возможно, это была правда: дождь падал позади меня, но я этого просто не заметил. К тому же мои товарищи – хотя и не без моего влияния – подтверждали мои слова. Но такая логическая гимнастика не могла убеждать меня слишком долго.

      Я подозреваю, что моя ложь не казалась мне таковой, потому что она служила подтверждением того, что, как я верил, было большей истиной. Мои слова были искренним и непосредственным выражением наших общих истовых верований. Странным образом я не чувствовал, что это «я» произносил их. Казалось, как если бы что-то намного большее, чем все мы, заставляло их выходить из моего рта. Кроме того, эта истина, ради которой я лгал, была передана нам людьми безупречного морального и интеллектуального облика. Эти добрые, ученые, пробужденные монахи не могли обманывать нас. Они неоднократно говорили, чтобы мы принимали то, чему они нас учили, только после такой тщательной проверки, с какой ювелир изучает кусок золота. Так как сами они, должно быть, подвергали свое учение такому строгому исследованию в течение многих лет обучения и медитации, они, конечно же, говорили не из слепой веры, но на основе собственных знаний и опыта. Следовательно: Еше Дордже остановил дождь с помощью рога из бедренной кости, колокольчика, горчичных зерен и заклинаний.

      Эта