Корпорация счастья. История российского рейва. Андрей Хаас

паркетные шашки были покрыты хлопьями пыли, там же валялись давно потерянные носки, окурок и заброшенная книга. Ощущение несвежести еще усиливалось пыльными окнами в эркере. Андрей сел на кровати и убедился в том, что со вчерашнего дня вид за этими окнами нисколько не изменился. Все так же текла серая Фонтанка, за рустованным забором маячила больница для душевнобольных, и над всем этим высился ультрамариновый купол Троицкого собора.

      «Привет, психи! – мысленно поздоровался Андрей с обитателями дома напротив. – Ну и грязь. Тьфу! Н-надоело…»

      Борясь с нарастающим внутренним раздражением, Андрей стал размышлять, с чего бы начать новый день, и понял, что спасение в одном – в уборке. Он вскочил и побежал навстречу этой идее.

      На кухне, в майке и рваных на коленях «Levis», варил кофе Алексей.

      – Привет.

      – Привет! Какие планы?

      – Думаю заняться наведением порядка в комнате. Да и везде не помешало бы.

      – А-а! – зевая, ответил Алексей. – Ну, ты начинай, а я прогуляюсь и скоро приду. Помогу.

      Уборка началась, но пошла не в том направлении и не удалась совершенно. Подготовительный процесс под «Bronski Beat» превратился в разглядывание найденных журналов «Наука и жизнь» восьмидесятых годов. Вместо уборки удалось немного поностальгировать – с первой страницы журнала на Андрея внимательно смотрел Брежнев. Парадный портрет был опубликован по случаю смерти генсека.

      – Леня, старый хрыч. Говно ваша КПСС, но все равно спасибо за тишайшее детство.

      Андрею припомнилась целая вереница детских впечатлений, в которых так или иначе фигурировал бровастый орденоносец. Первое тянулось из начальной школы, когда учительница Александра Андреевна Орел, волевая и решительная женщина, закончившая войну в Берлине, готовила их к вступлению в начальную политячейку. Стать «искорками Октября» можно было только в одном случае – произнеся символическую клятву верности красной звездочке, стоя посередине огромного актового зала школы. Андрей вспомнил, как на куске ватмана он рисовал красный от развернутых знамен иконостас с лежащим на барабане манускриптом клятвы.

      Позднее, при еще более торжественных обстоятельствах, он стал пионером. Это происходило на улице, у памятника Ленину. Отбросив длань с оттопыренным пальцем, чугунный вождь стоял на постаменте у горисполкома. Под бой барабанов всем повязали алые галстуки и буквально тут же дети узнали, что этот палец у Ильича – не только перст указующий: при определенном ракурсе сзади он превращался в слабоэрегированную пипирку, что до слез потешало новоиспеченных пионеров.

      Потом было вступление в уже совершенно недетскую организацию Ленинский комсомол, к чему-то вспомнились пионерлагеря, в которые он наездился в детстве, Олимпиада-80, а затем и похороны Брежнева в прямом телеэфире. Старший брат Леша, бывший тогда десятиклассником, пришел на телепохороны в империалистической майке «Adidas» и стал эпицентром грандиозного скандала с публичным бичеванием перед строем