Три романа и первые двадцать шесть рассказов (сборник). Михаил Веллер

Не знаю даже. Нет катера – нет проблемы.

      Он набрал воздуха и заревел в громкую трансляцию:

      – На катере! Глуши мотор! Не подходить! Буду стрелять!

      Услышали или нет, но катер резко повернул, показав красное днище, и продолжил преследование размашистым зигзагом. Стрельба стала невозможна.

      – Ты что сделал!!! – надсаживаясь, затряс кулаком Ольховский.

      – Да, – сказал Колчак. – Без прицела, без автомата стрельбы, без дальномерного поста, – да. Думаю, это они возню у орудия заметили.

      – Автомат! – сообщил сигнальщик. – Вижу у одного автомат… вроде, АКМ-47. И два пистолета… вроде, ТТ.

      – Конец тебе, – сказал Колчак. – Я предупреждал – вроде.

      – Есть! Виноват!

      – М-да. Родине нужны герои, а рожает идиотов. Плюс – цель понял. Минус – а чем воевать-то будем? Сальдо – минута на размышление.

      Ольховский взлетел над трапом, легкий и страшный, как дух мщения.

      – Потом, потом! – поспешно парировал Колчак. Он закурил, оскалился и сам себе задирижировал сигаретой:

      – Так!!! Боцман! Все ведра наполнить мазутом – и на палубу! Жив-ва!!! В машине! Мознаим! Давай шланг к паропроводу – и чтоб достал до борта палубы! Ты понял меня?! Док-тор-р! С бинтами на палубу!

      – Чистый адмирал Ушаков! – восхитился лоцман.

      – Ты что хочешь? – растерялся Ольховский.

      – Потом, Петя, потом! Давай свой спирт на палубу, тащи быстро, ну! – Колчак подпихнул его вниз.

      Катер с урчанием и треском уже выскочил на траверз кормы.

      Серьезные ребята изготовились в нем с видом сноровистых коммандос и неотвратимых карателей. Не в том, мол, дело, что нас мало, а в том, что за нами безусловная сила, которая жесточайше подавит любое сопротивление, так что о нем никто и думать не моги.

      Катерок поравнялся с мостиком, сидевший на носовой банке у кокпита встал и поднял раструбистый мегафон:

      – На «Авроре». Есть разговор.

      Колчак передернулся (как лимон разжевал) от презрения не к ним даже, замечать кого было ниже его достоинства, а к ситуации, в которой вынужден был присутствовать.

      – Боцман. Ответь этим…

      Кондрат поставил ведра, перегнулся с борта и ответил с искусством и от души.

      – А за слова ответишь, – пообещали с катера. Рожи выражали властную решимость отчаюг, ломающих волю противника и жертвы.

      Сидевший на моторе уровнял скорость и притер катер к борту.

      – Всем отойти от борта! – драконьим спецназовским голосом гаркнули из катера.

      Автоматчик передернул затвор и дал очередь поверх. Две пули цокнули и прошили кожух средней трубы. Восемь пистолетов, ну до игрушечного ничтожных под шестидюймовыми стволами, уставились снизу. В этом контрасте они не воспринимались угрозой, а только раздражали. Но держались за них ребята подходящие, и в реальной схватке они имели все шансы взять верх.

      Два легких дюралевых трапика с широкими скобками-захватами на конце вцепились в срез борта, и на них тут же полезли двое.

      – Абордаж, ты понял? – изумился Колчак. – Вот это храбрецы!

      Секунды