Клятва золотого дракона. Ирина Лазаренко

люди и эльфы из посольств, работающих в Гимбле: далеко не всё, чего они желали и к чему привыкли, водилось под землей, а уж солнечного света там и подавно отродясь не было.

      Площадь была устроена на естественной арене среди серых скал. Небольшими плоскими камнями выложили круги, разграничивающие отдельные прилавки, лавочки и секции: здесь вершинники продают драгоценности, дальше – всякие детали из стали, тут оружейные лавочки, вот сюда люди привозят вяленое мясо, зерно и сушеную рыбу, а там эльфы торгуют саженцами, тонкими кожами, яркими тканями. Сюда, на уступок, не долетали ни гомон, ни запахи, и оттого площадь казалась чуточку ненастоящей.

      Справа от нее, в конце самой широкой дороги, виднеется загон для лошадок, неподалеку грудятся телеги и возки, площадь заливает солнечный свет, нависают над ней в удивлении скальные обломки, а дальше, еще дальше, отделенные от всего этого оживления совершенно пустым пролетом дороги, хмурятся врата Гимбла. По виду – вырезанные из того же серого горного камня, украшенные резьбой, стальными оковками и гигантскими, наверняка декоративными замками. К воротам, вырезанным в скале, ведут три широкие ступени, и на верхней виднеются фигурки стражников, едва ли не мельче дверных замков.

      Илидор едва удостоил взглядом врата, зато бурлящую площадь оглядывал с большим воодушевлением, всматривался в какие-то вещи или в торговцев – не понять. То улыбка озаряла его лицо, то в удивлённом «О-о!» округлялся рот, пару раз Илидор покачал головой, словно не мог поверить чему-то из увиденного. Золотые глаза его сверкали под солнцем, как начищенные монетки, на высоких скулах пылал румянец, дракон слегка подался вперед, будто готовый спрыгнуть с уступка туда, в удивительное и бурлящее, и крылья его плаща едва заметно трепетали, улавливая воздушные потоки.

      Конхард с нескрываемым презрением оглядел торговые лавочки гномов-вершинников, но с любопытством изучил запряженную тройкой карету какого-то очень важного эльфа и долго, прищурившись, всматривался в товары людей-мастеров, как будто действительно мог что-то разглядеть на прилавках с такого расстояния.

      – Понаехали, – в конце концов изрек он со смесью досады и удовольствия: видеть у ворот Гимбла столько чужаков было неприятно, но их интерес к гномским вещичкам Конхарду льстил. – Хорошо, что я знаю тихие тропы, на обычных дорогах-то, небось, стало не продохнуть от телег. Всё больше и больше их сюда тянется.

      Гном скинул с плеча торбу, уселся на ковер мха, скрестив короткие ноги, и принялся выкладывать всякую снедь.

      – Давай пожрём, что ли. И побеседуем, да.

      При виде еды глаза у дракона стали жадными, а выражение лица – удивленным, и гном решил, что этот балбес в своих странствиях проголодался до полусмерти, но умудрился забыть об этом.

      – Так отчего ты попёрся в Гимбл, дракон? – требовательно вопросил Конхард, утверждая на мягком мху флягу с водой.

      – Подумал, что тут меня точно искать не будут. – Илидор с этой своей эльфйско-кошачьей грацией тоже опустился на мшистый ковер перед разложенной снедью, и крылья плаща легли