Демон справедливости. Далия Трускиновская

как водится, подвал, где хранились припасы и дрова. В свое время отец мой очень удачно купил земельный участок возле старой городской стены. При строительстве это сберегло ему немало денег – по-настоящему пришлось потратиться только на фасад. Задней стеной моего дома стала укрепленная и подправленная городская стена, боковые – общие с соседями. А стены подвала старше стен здания примерно на триста лет – это остатки давних монастырских строений, с веками погрузившиеся в землю. Тогда не жалели камня, так что они получились в полтора фута толщиной. И я здраво рассудил, что, потрудившись несколько ночей, выдолблю место для сундучка с талерами. Разумеется, работа затянулась, но я был доволен.

      Сейчас тревога моя объяснялась тем, что я боялся за свой сундучок. Наследники, проклятые мои племянники, и шлюха с ними вместе, устроили совещание и решили, что старый скряга (таким титулом они меня почтили) непременно спрятал где-то в доме деньги или драгоценности. Я засел в подвале, понятия не имея, как буду охранять от них мой сундучок. Они, конечно же, спустились туда дважды, разворошили поленницу и пытались простучать стены. Тут я впервые порадовался, что племянники мои – дураки, даже это им оказалось не под силу. Переругавшись между собой, они обратились к первому попавшемуся маклеру, чтобы он продал дом, и, к величайшей моей радости, он их основательно надул.

      Сам я был весьма доволен тем, что не попал ни вверх, ни вниз, а остался охранять свое золото. Жаль было, что я не могу более пополнять сундучок, но ни одно блаженство не бывает всеобъемлющим. К тому же, я видел вещий сон.

      Оказалось, что в моем бестелесном положении отдых тоже необходим, и сны мерещатся примерно такие же, как людям во плоти. Проснувшись, я уже знал высший замысел относительно себя. Сундучок мне удастся открыть и деньги взять тогда, когда я подберу ключ. Разумеется, в земной своей жизни я имел ключ, но его утащили вместе со всей связкой мои любезные наследнички. Однако в земле хранится множество ключей от давно погибших замков, и среди них я могу найти подходящий. Тогда я наконец прикоснусь к своему золоту и буду счастлив абсолютно.

      Любопытно, что все это было предсказано сумасшедшим мазилой Отто Вайскопфом. Я нанял его, чтобы написать мой портрет. Портрет мне, в сущности, не был нужен – я не имел детей и внуков, которым следовало бы помнить обо мне. Но Отто вошел в моду, ему делал заказы весь наш магистрат, неприлично было выказывать себя скрягой. Долго позировать я не мог – я не дама и имею множество более важных занятий. Когда я увидел его творение, то сперва не хотел забирать из мастерской. Во-первых, я мужчина статный, а он изобразил сутулого. Из коричневого мрака (впервые в жизни я увидел коричневый мрак, но эта пришедшая из Голландии мода была еще наименьшим из зол) смотрел на меня старец – морщинистый, седоволосый, с седой эспаньолкой и усами, в длинной мантии и четырехугольном берете с кисточкой. Мантию я имел, но надевал редко – она приличествовала ученому, а я давно оставил науку. Но мазиле непременно надо было в