Демон справедливости. Далия Трускиновская

Баба Стася покружила над двором, над дорогими ее сердцу лавочками, и на сей раз безошибочно вычислила, где может обитать приятельница интересующей нас помирающей бабули. С первого захода мы опустились на нужный подоконник.

      Там, как в сказке, сидели за столом дед да баба, только вместо курочки Рябы верещал и кудахтал телевизор. Если бы не видела своими глазами – никогда не поверила бы, что дед да баба могут наслаждаться концертом рок-музыки, пусть и с приглушенным звуком.

      Говорили они при этом о ценах на картошку магазинную и рыночную, а также анализировали причину разницы в этих ценах.

      К нашему счастью, окно было открыто, и на улицу ускользнул край занавески. За нее мы и спрятались.

      – Слушай, мать, давно я не видал ту твою подруженьку ненаглядную из дома напротив, – вдруг сказала баба Стася, невзирая на птичий облик, совершенно человеческим и своим голосом. – Жива еще, а? Что-то на похороны тебя вроде не звали. Болела она, что ли?

      – А вот не знаю. Как ее дочка с внучкой забрали к себе, так я и след потеряла. А болеть она болела, – согласилась почтенная соседка, наливая себе чаю.

      Дед, который спрашивал совсем о других событиях, ошалело уставился на супругу. Баба Стася воспользовалась его молчанием.

      – Я почему спросил – внука ее на днях встретил, – заявила баба Стася. – На улице, у ларька.

      – Нет у нее внука, – возразила соседка. – Две девочки были, трех внучек ей родили, а внука не было!

      – Как не было? – продолжала блефовать баба Стася. – Высокий такой мужчина, приходил к ней. Или не помнишь?

      В это время дед явственно сказал: «Да ты что, старая? Какие еще, к бесу, внуки?!» Но на шевеление его губ наложились слова бабы Стаси, которые соседка воспринимала, как видно, в мужском грубоватом и басовитом исполнении.

      Я впервые видела, как отводят глаза, и просто любовалась уверенностью и артистизмом бабы Стаси. Это был совершенно очаровательный блеф.

      – Так это не внук! – обрадовалась тому, что ситуация прояснилась, соседка. – Это младшей сестры ее сынок. Сестру Бог наказал – с сыном одно горе. Когда не в тюрьме, так в нее собирается. С детства от рук отбился. Сестра его и принимать не хочет, так он к тетке подлизался. Надеялся – пропишет, а она, видать, не успела.

      – И как же она его, подлеца, в дом не боялась пускать? – выразила негодование баба Стася.

      Дед тоже выразил негодование – хватил кулаком по столу. Думал, видно, вывести спутницу жизни из транса. Но оба негодования замечательно совпали.

      – Чего же бояться? – даже удивилась соседка. – Он же к ней с добром. Дров однажды машину пригнал. Денег давал. Он у нее и ночевать оставался. Она его жалела.

      – Жалеть его, гада! – проворчала баба Стася. – Стрелять таких надо! Подлей-ка в заварочник кипяточку.

      С этими словами она спорхнула с подоконника. Я полетела следом.

      Военный совет мы устроили на ближайшем заборе.

      – То же самое узнал бы любой салага-лейтенант, если бы ему поручили взять показания у жильцов Сониного дома насчет прежних