Невзгоды по наследству. Михаил Александрович Каюрин

ал с большим хвостиком и вздремнуть успел.

      Мишка улыбнулся. Он знал все хитрости выполнения месячного плана. Все токари-сдельщики за дневные смены старались перевыполнять план по максимуму, чтобы иметь задел на будущее. Потом, когда трудились по ночам, этот задел предъявляли контролёру, как продукт ночной смены. Такая хитрость позволяла им вздремнуть пару часов на лавке в душевой.

      Сменные мастера знали про этот трюк, но закрывали глаза. Главным критерием для них было выполнение месячного плана, и лишь после него – трудовая дисциплина.

      – Есть ко мне претензии? – спросил Балуев.

      – Вроде нет. Станок сверкает, как у кота яйца, – оценил качество протирки станины и салазок Мишка. – Можешь отчаливать.

      – Тогда до завтра?

      – До завтра.

      Балуев развернулся и направился в душевую.

      Мишка поднял кран-балкой тяжёлую кованую заготовку, вставил её в патрон, подпёр центром задней бабки, принялся центровать.

      Вскоре его ДИП-300 загудел, набирая обороты. Мишка подвёл резец, отложил на шкале нониуса нужную глубину среза, запустил продольный ход. Блеснул свежесрезанный металл, из-под резца, скручиваясь, проворно побежала серебристая змейка стружки. Она удлинялась на глазах. Мишка поймал её металлическим крючком и направил вдоль станины.

      – Привет рабочему классу! – послышалось у него за спиной.

      – Привет, – ответил он, не оборачиваясь, и узнал по голосу Анатолия Хохрякова.

      Хохряков был его учителем-наставником, обучал токарному ремеслу, пока Мишка не сдал экзамен и не получил право самостоятельной работы.

      – Как дела с выработкой? – спросил Анатолий, зайдя сбоку, чтобы видеть лицо собеседника.

      – Нормально. В прошлом месяце сто двадцать семь дал.

      – На четвёртый разряд сдавать не собираешься?

      – Никто не предлагал, а сам не напрашиваюсь.

      – Да-а, скромности у тебя, хоть отбавляй, – проговорил Хохряков. По голосу было непонятно: одобряет он такое качество, или же осуждает.

      – Хочешь, с мастером переговорю?

      – Не надо.

      – Почему?

      – Не успею. Со дня на день повестки жду.

      – Призывную комиссию прошёл?

      – Прошёл.

      – И куда?

      – На флот, 64-я команда.

      – На флот – это хорошо. Там тебя всему научат.

      – А в других войсках учат не всему? – рассмеялся Мишка.

      – Нет, – твёрдо заверил Хохряков. – Только на флоте можно освоить с десяток мирных профессий. В пехоте такой возможности нет.

      Мишкин наставник знал, что говорил. Он отслужил на подводной лодке четыре с половиной года и демобилизовался в звании главного старшины. Незадолго до приказа об увольнении в запас его лодка ушла в длительный поход, и старшине команды торпедистов пришлось переслужить положенный срок ещё на полгода.

      Головным убором Хохрякова вместо положенного чепчика до сих пор служила чёрная пилотка подводника с тоненькими белыми полосками по верху.

      – Получишь повестку – дай знать, – сказал Хохряков. – Проводим, как положено. Я эту неделю в ночь работаю.

      – Не сомневайся, Анатолий Петрович- Ну, бывай, Мишаня. Смотри, не запори деталь – под резцом у тебя высокий класс точности. Работа, как я вижу, пятого разряда, да?

      – Угадал. Мастер мне доверяет, и я не могу его подвести.

      Хохряков ушёл.

      Резец достиг конца обрабатываемой поверхности, Мишка отвёл его, отогнал суппорт в исходное положение, выключил сцепление. Затем взял в руки штангенциркуль, снял размер.

      «Ещё прогнать пару раз, а потом можно запустить на чистовую обработку, – отметил он про себя. – Сегодня я должен закончить вал и сдать контролёру».

      Резец вновь двинулся вдоль вала, снимая с поверхности черновую стружку. Мишка стал размышлять о предстоящих проводах на службу.

      «Сдержал своё слово военком, не забыл», – подумал он, вспомнив рассерженное лицо подполковника, который стыдил его год назад. Мишка стоял тогда перед ним с опущенной головой и готов был провалиться сквозь землю…

      … Ещё в десятом классе он, минуя военкомат, отправил по почте своё заявление о приёме в военно-морское училище. Конкурс там был велик. Ему казалось, что обращение к начальнику училища напрямую увеличит его шансы на поступление. Он внимательно изучил правила приёма и убедился, что такой порядок приёмки документов не возбраняется.

      Заявление было принято, из училища пришёл вызов на домашний адрес, Мишка направился в военкомат. И тут начались все его неприятности.

      Офицер, оформлявший ему воинское требование на бесплатный проезд до Севастополя, высказал Мишке всё, что думал.

      – Ты знаешь, как это называется?! – спросил он гневно, едва взглянул на персональный вызов из училища. – Самоуправство и самоволие! Вот что это! За такие вещи в армии по шёрстке не гладят, а сразу