Странствие. Елена Кардель

вспышки и громогласная речь являли собой приговоры, кому – оправдательные, а кому – обвинительные.

      Эта симфония была величаво торжественной и устрашающе грозной.

      «Ничто не укроется от Ока Всевидящего: ни слово, ни мысль, ни поступок. Поистине, свою судьбу каждый творит сам».

      Гроза стихала. Воздух стал чистым, прозрачным и каким-то звенящим. Свет разгорался всё ярче, и Странник заметил, что воды сошли, открыв зеленеющую равнину.

      Увлекаемый неведомым звоном, Странник ступил на лужайку. Теперь он мог рассмотреть этот пёстрый оживший орнамент. Молодую зелень травяного ковра украшали цветы, в большинстве своём, жёлтые. Но виднелись и красные, голубые, даже лиловые.

      Слышимый звон был колокольным.

      «Как на земле, во дни радости и печали».

      Звучание приближалось, но звук изменился. Мелодично-протяжный звон становился зовущим, трубным призывом.

      Странник обратил взор в сторону звука и увидел, что в небе появился крылатый Ангел., окружённый белым сиянием. Он восседал на голубом облаке, держа правой рукой большую трубу, направленную к земле. В его левой руке было белое знамя с жёлтым крестом – знаком необходимой жертвы.

      Золотистые волосы небесного Ангела сияли, как солнце, а прозрачные крылья соединялись с одеждой алого цвета. Облако свивалось в спираль, образуя позади Ангела круг, за который трудно проникнуть.

      Из круга к земле исходили живительные красные и жёлтые лучи.

      Равнина преображалась.

      Среди травы и цветов Странник увидел человеческие фигуры, медленно выходившие из могил. Женщина и немолодой мужчина преклонили колени перед чем-то, ещё не видимым Страннику, и молитвенно сложив руки, изумлённо взирают на чудо.

      Приблизившись, Странник увидел ребёнка, робко стоящего перед ними. Это был вновь рождённый андроген, уравновесивший двойственность нижнего мира.

      Возрождённые направлялись к горам, повинуясь звукам трубы. Им предстоял Страшный Суд.

      Ангел не был судьёй, он всего лишь глашатай, возвещавший о том, что пришло время оглянуться на пройденный путь, вспомнить земную жизнь и деяния свои, дабы извлечь из прожитого новый урок. Лишь после этого станет понятно, что ожидать – милость или укор.

      Всё это напомнило Страннику суд Осириса: на пороге Смерти сердце покойного помещалось на чашу весов Справедливости. Именно сердце, неспособное лгать, отзывалось на исповедь умершего и решало его дальнейшую участь: грешника пожирало чудовище, а праведнику даровалась счастливая жизнь.

      «Это лишь аллегория. Каждый сам себе и судья, и палач».

      Нагие фигуры обречённо следовали на зов. Здесь были женщины и мужчины, дети и старики, но их облик значения не имел.

      Важны лишь деяния.

      Странник вздохнул. Он так же, как и другие, не знал своей участи. Неведомое пугало, но неистребимая вера шептала, что впереди ждёт его радость и счастье.

      День третий. Проявление

      «Да сбудется речённое Господом чрез пророка,