Тростниковая флейта: Первая книга стихов. Александр Цыганков

эхо урагана.

      И грань разбитого стакана

      Подобна сколотому льду.

      6.1989

      «Приам покинет стены Трои…»

      Приам покинет стены Трои,

      И выдаст Гектора Ахилл,

      Но безымянные герои

      Не обретут своих могил.

      Забвение страшнее смерти,

      Но ничего не изменить:

      Всех павших в этой круговерти

      Ни вспомнить, ни похоронить.

      9.1989

      Скорбный путь

      Не иссякнет боль в лучине

      От стального топора,

      Будто свет на белой льдине

      В скрипе вешнего пера.

      Отразился гладиатор

      В странном шорохе реки,

      И воинственный оратор

      Вылетает из руки…

      То, наверно, птиц забвенье

      В криках северных бойниц.

      За звеном вступают звенья

      По цепи из небылиц.

      И плывёт краюха хлеба

      В Александровский централ:

      Сам Овидий это небо,

      Словно свиток, надписал…

      1.1990

      Видения на берегу

      Вот край земли. И вот моя обитель

      Стоит, как будто лодка, на боку.

      И мир, подобный дну и сапогу,

      Уже готовит новый карнавал.

      Глядит в окно неведомый учитель,

      Обвил порог армейский рваный китель,

      В шкафу – поэт, сражённый наповал,

      Любимый всеми, мною и собою…

      Убит, так что ж, не искупить грехи?

      Глотают пену небо и верхи,

      Бушует непонятный океан,

      И ангел обречённою трубою

      Безумцев увлекает за собою,

      Взрывая засекреченный туман.

      Идут бои. В раскроенных просторах

      Кометы накипают на броню.

      Дают овса троянскому коню,

      И, словно солнце, всходит адмирал.

      Но за спиной крадётся странный шорох,

      И дева заряжает мокрый порох,

      Туда, куда никто не заряжал.

      Вот здесь и поднимается завеса:

      Взлетает беспилотный самолёт,

      И дни, и ночи кряду, напролёт,

      Растёт над побережьем страшный гул.

      Доносится мелодия из леса.

      В лесу идёт молебен или месса,

      Священник чистит пойманных акул.

      А дева доверяется дельфину,

      Покинув цилиндрический снаряд,

      И с девой перекрещивает взгляд

      Ещё не подорвавшийся корабль.

      Живое не напорется на мину,

      И поднимает в небо Магдалину

      Надутый перегаром дирижабль.

      Поэт спокойно спит на книжной полке,

      А я верчу подзорную трубу,

      И, прикусив дрожащую губу,

      Буравлю перевёрнутую даль,

      Где Нельсон в полинявшей треуголке,

      И фейерверком сыплются осколки,

      И ни креста, ни чёрта – только сталь.

      Во мгле зияет незнакомый город,

      Как будто отражение в воде,

      И гавань подчиняется беде,

      Как церкви подчинился Галилей…

      Но глубина распахивает ворот,

      И грозная, как «мессер», рыба-молот

      Сшибает