Принц на черной кляче. Анна Ольховская

и определенные бонусы. Всю свою неудовлетворенность, всю злобу Шустов вымещал в забое, ожесточенно врубаясь отбойным молотком в пласты угля. И выдавая на-гора по две-три дневные нормы.

      Передовиком производства стал, в общем. Стахановцем. Что отразилось не только на зарплате – передовику одному из первых выделили отдельную квартиру в двухэтажном деревянном бараке, которые спешно строились на окраинах Донецка как раз для шахтеров. И неважно, что колодец и туалет располагались во дворе, а комнатушки были крохотными, зато свое, отдельное жилье, а не койка в общаге или угол в родительском доме.

      В общем, к тридцати годам Никодим Шустов стал завидным женихом – квартира, зарплата, уважение начальства. И на него с интересом поглядывали не только разведенки постарше, но и девушки на выданье. Да, краше Никишка не стал, но посолиднел, и уши вроде не так торчат, и нос на округлившемся лице меньше кажется. Правда, изо рта по-прежнему смердит, но, в конце концов, задержи дыхание и потерпи.

      На разведенок Никодим даже и смотреть не стал. Нет, их постельными услугами он пользовался, борщи с пирогами трескал, но замуж не звал.

      Девушку хотел, чистую, скромную, послушную. И красивую, а как иначе! Чтобы все, кто над ним в молодости насмехался, от зависти почернели. Та же Дунька, к примеру, так и не сумевшая выйти замуж и прижившая ребятенка невесть от кого.

      Баба теперь локти кусает – такого парня упустила! Ухаживаниев захотела, дура! А потерпела бы тогда, ноги послушно раздвинула – сейчас бы барыней в отдельной квартире жила, на курорты с мужем ездила!

      Да, на курорты. Для шахтеров в Крыму и на Кавказе отстроили много санаториев и пансионатов, куда передовикам производства выделялись бесплатные путевки.

      И куда Никодим съездил уже два раза.

      А после третьей поездки привез в Донецк жену. Статную, белокожую, голубоглазую девушку с длинной русой косой. Не писаную красавицу, конечно, но очень симпатичную, а главное – скромную, добрую, верную.

      Прасковья, которую в начале их супружеской жизни Никодим ласково звал Пашенькой, родилась и выросла в небольшой деревне возле Геленджика. Отец девушки погиб на войне, мать одна поднимала пятерых детей, и Прасковья, третья по счету, в пятнадцать лет уехала из деревни в Геленджик, поступила там в кулинарное училище, после окончания которого устроилась работать поваром в один из шахтерских пансионатов.

      Где ее и приметил Никодим еще в первый свой приезд к морю. И тогда, и через год он не подходил к девушке, присматривался – как себя ведет, скромная или гулящая.

      Скромная. Хотя симпатичная молодая повариха вызывала постоянный интерес у отдыхающих шахтеров, и предложения пойти прогуляться вечерком к морю получала ежедневно, причем раза по три-четыре.

      Но никуда не ходила, не хотела разменивать себя по мелочам. Потому что практически все предложения подразумевали курортный роман, не более. Жениться на поварихе никто не собирался, зачем? Небось для виду кобенится, отказывается гулять, а сама втихаря с кем-то из начальства или курортников