Пиратский остров; Молодые невольники. Майн Рид

к работе уже никто не хотел покупать. Но он умел их держать в руках, и с его плантации негры никогда не убегали. Иногда они уходили оттуда на ночь, но утром всегда возвращались.

      А ведь они легко могли укрыться где-нибудь в окрестностях, и никто не подумал бы выдать их господину. Очевидно, тут была какая-то загадка.

      Эти сведения очень заинтересовали меня, так как дополняли те, которые я собрал раньше; но мне еще интереснее было узнать, какого рода отношения существовали между Брэдли и Генри Вудли. Я уже знал, что они были близкими друзьями, но мне хотелось понять, почему.

      Я уже настолько узнал здешние нравы, что мне было известно, как мало придается здесь значения нравственности того или другого плантатора. Колонисты, поселившиеся на древней земле индейцев-чоктавов, были далеко не рыцари без страха и упрека. Без страха-то они, пожалуй, и были, но их безупречность была, во всяком случае, сомнительна. Для них богатства и умения искусно владеть револьвером вполне хватало для того, чтобы признать человека достойным уважения. А Нат Брэдли был как будто создан для того, чтобы блистать в обществе Виксбурга и его окрестностей.

      Виксбург – это город, которым за несколько лет перед описываемыми событиями завладела банда, состоявшая из негодяев всевозможных национальностей. Некоторое время на улицах города царил какой-то нескончаемый хаос. Горожанам приходилось очень даже не сладко.

      В конце концов бандиты были схвачены, но старая закваска так и осталась в этом краю. Пребывание злодеев сильно отразилось на нравах населения. То, что рассказывалось про Ната Брэдли, про его выходки и характер, никого не удивляло и доказывало лишь, что он вполне достоин жить среди колонистов Миссисипи и водить с ними дружбу.

      Но Генри Вудли по своему характеру ничуть не подходил Брэдли. Редко встречались люди более противоположные, более неспособные подружиться. Правда, Генри жил немного как дикарь, делил хлеб-соль с не очень-то цивилизованными людьми, но по натуре был мягок, казался скорее даже застенчивым, хотя это и не свойственно охотникам.

      Я не мог объяснить себе, как такой человек находит удовольствие в обществе Ната Брэдли. Но мне было неудобно беседовать о своем хозяине с его невольниками. Не будь я особенно заинтересован двумя близкими ему лицами, я и не завел бы этого разговора, но любопытство мое было так возбуждено, что я не удержался от косвенного вопроса.

      – А ты, Джейк, кажется не очень-то любишь Ната Брэдли?

      – Да и никто из нас, негров, его не любит. Его просто ненавидят все!

      – Ну а ведь белые его уважают?

      – Не знаю, масса, не знаю.

      – Как «не знаешь»? Твой господин, например, большой друг Ната Брэдли.

      – Масса Генри?

      – Да, мистер Генри.

      – Да ведь он со всеми дружен.

      – Правда?

      – Да, он мухи не обидит, комара на собственном носу не убьет. Вот на охоте – до медведей, до пантер – он зол. Охота и собачий лай его возбуждают; он становится совсем другим человеком, когда у него ружье в руках и он