Неотмазанные. Они умирали первыми. Сергей Аксу

взводе.

      – Паскуды! Чуть не подорвали, сволочи! Сколько раз зарекался с трупами дело иметь! – ругался Кныш, нервно отвинчивая колпачок фляжки и делая жадный глоток.

      – Володька, а ты оказался прав, – сказал вернувшийся Стефаныч. – Гадина без чеки была. Дай-ка, хлебнуть водицы.

      – Ты что, с ума спятил?! Все-таки посмотрел?

      – Ну, виноват, не удержался! Любопытство дюже распирало. Тряпье осторожненько снял. А она без чеки!

      – Ну, ты и придурок, Стефаныч! Когда-нибудь доиграешься, помяни мое слово!

      – Конечно, придурок! И ты тоже такой же болван! Маху мы с тобой дали! Могли сами подорваться и пацанов подставить.

      – Это просто чудо, что не рванула. Представляю, что бы было, – Кныш зло сплюнул.

      – Не поверишь, на самом деле чудо. Хочешь секрет открою, почему сучка не рванула?

      – Какой еще секрет? Чего городишь, старый козел?

      – Вова, не дерзи старшим! Ты обратил внимание, когда карман резал, что там семечек полным-полно было?

      – Ну. И что из этого?

      – Так вот, шелуха набилась в дырку, где чека была.

      – Я так думаю, над капитаном, бедолагой, «вахи» изуверствовали на глазах у старшего сержанта, а потом закололи, – высказал предположение Володька Кныш, оборачиваясь к командиру. – Парень, не выдержав увиденного кошмара, бросился бежать, в отчаянии прыгнул с обрыва вниз, там его в спину с автоматов и достали.

      – Похоже, что так и было. Сомневаюсь, что там под ним тоже «сюрприз» нас ждет. Шиш бы они стали за ним по такой крутизне спускаться. А вот нам за братишкой придется.

      – Пацаны, честно скажу, я чуть не обделался, – поделился с товарищами Валерка Крестовский, присаживаясь рядом с Ромкой, который с мрачной физиономией отрешенно смотрел перед собой.

      – А я думал, все, хана! Вот она, смертушка, – отозвался Эдик, нервно затягиваясь сигаретой. – Самура, ты мне чуть прикладом руку не сломал.

      – Свисток так рванул, только его и видели.

      – Посмотрел бы на тебя, если бы «феня» грохнула, – сердито огрызнулся недовольный Свистунов, шапкой утирая вспотевшее лицо и коротко стриженную голову.

      – Товарищ прапорщик! Товарищ прапорщик! Вот нашли письмо и фотку, – сказал один из подошедших солдат.

      – Конверта не было? – спросил Стефаныч.

      – Дай-ка сюда, – Кныш протянул руку.

      – Нет, без конверта было, – отозвался выглядывающий из-за спины Селифонова пулеметчик Пашка Никонов. – В кустах вместе с фотокарточкой валялось.

      С фотографии с грустной улыбкой смотрела молодая симпатичная женщина, держащая на коленях светленького пухленького мальчика лет трех, подстриженного «под горшок», с веселыми глазенками. Он удивленно уставился в объектив. Наверное, ждал, когда вылетит из фотика маленькая птичка. На обороте была надпись: «Нашему любимому Папочке! Любим и ждем!». Кныш бережно расправил смятое письмо, написанное на двойном листе из тетради в клеточку аккуратным женским почерком:

      – Дорогой Сереженька… Сергеем