С любовью, Старгерл. Джерри Спинелли

на верхней ступеньке перед домом в пустых контейнерах для бутылок. Кто-то каждую неделю заказывает одно и то же, кто-то меняет заказ. Иногда родители дают писать такие записки детям. К примеру:

      «Дорогой дядя молочник,

      пожалуйста, оставь нам

      1 галлон[7] обезжиренного,

      кварту[8] шоколадного,

      две упак. Творога

      и 1 дюжину яиц.

      Мой кот Мурфик очень любит ваше молоко!

      С любовью,

      Кори».

      Я и раньше ездила с отцом на пятничный развоз – и теперь не могла дождаться, когда мы доедем до одного особенного дома. Он должен быть в самом начале маршрута: Уайт-Хорс-стрит, № 214. Семья Хаффелмейеров, пожилой пары. Они каждую неделю берут по кварте пахты и шоколадного молока. Их заказ папа всегда заносит в дом. Дело в том, что Хаффелмейеры никак не могут забыть старые времена, когда жизнь была безопасней, никто и никогда не запирал входные двери, а молочники проходили в жилище и ставили привезенные продукты в холодильник. И Хаффелмейеры не собираются меняться. На Уайт-Хорс-стрит, 214, время застыло в 1940-х. Мы просто заходим внутрь, даже без звонка. Папа зажигает маленькую настольную лампу под абажуром с бахромой. Стараемся вести себя как можно тише. Пока отец возится на кухне, я люблю постоять и порассматривать фотографии. В гостиной и столовой, наверное, сотня семейных портретов, не меньше. Я прослеживаю их «в развитии», от черно-белых моментальных снимков (молодожены, он – в военной форме времен Второй мировой, она – в цветастом платье и шляпке с широкими полями; стоят рука об руку перед колесом обозрения) до цветных кадров, изображающих пожилых супругов, окруженных детьми, внуками и, судя по всему, правнуками.

      Наверное, Лео, кто-то сочтет это странным и даже неприятным – красться по чужому дому в четыре утра, но на самом деле это не так. Это чудесно. Это – все равно что приоткрыть завесу, разделить с кем-то часть его жизни. Хаффелмейеры словно говорят нам: «Заходите, рассматривайте все, что захотите. Давайте познакомимся поближе. Мы сейчас спим наверху. Но, пожалуйста, не стесняйтесь – побродите по нашим сновидениям и воспоминаниям. Мы вам доверяем. И кстати, не забудьте забрать пустые бутылки».

      А час спустя мы оставили творог и апельсиновый сок на кухне у Дентов – они еще старше Хаффелмейеров. Потом папа повернул на восток, прямо к серебристо-серому горизонту. Начинался новый день. Мы к тому моменту почти и словом не обмолвились. А после потихоньку разговорились, хотя беседа все равно то и дело обрывалась, шла пунктиром, а грохот молоковоза, передвигавшегося между местами назначения, от одного клиента к другому, заглушал наши голоса.

      – Итак…

      – Итак…

      – Тебе грустно в последнее время?

      – Скорее горестно.

      – У тебя осталось всего два камешка?

      – Ты заметил.

      – Лео Борлок?

      – Лео Борлок.

      – Никак не забудешь?

      – Никак.

      – Он того стоит?

      – Не знаю. Кажется, да.

      Папа

7

4,55 литра.

8

0,95 литра.