Поселение. Александр Попов

с капюшоном. Кисло пахнуло застарелым потом, несвежим бельем. Остался в одной вылинявшей, грязно-серой футболке.

      – Меня на следующий день после пьянки стало часто в пот бросать. Вот так вдруг прошибет, что хоть майку выжимай. Не знаешь, почему это? – сказал неожиданно Бяка, утираясь внутренней стороной ветровки. – Я слышал – от сердца…

      – Да просто жара сегодня, – поспешил успокоить Бяку Виталик, хотя ему показалось, что Бяка вдруг как-то излишне побледнел, – а ты оделся как на Северный полюс… охолонись вон лучше из родничка.

      – Пожалуй, ты прав, – с раскачкой приподнялся с земли Бяка. У родника он, широко, по-бабьи расставив ноги, наклонился и с чувством, сильно, почти втирая воду, умыл одной рукой лицо, намочил голову и шею.

      – Враз полегчало! – оторвался от родника и, повернувшись лицом к Виталику, пристально оглядел его, как бы к чему-то примериваясь. – А все-таки с сердцем что-то не то, то стучит и стреляет, как тракторный пускач, то обмирает, как курица под топором… – Последние слова были сказаны Бякой словно в дополнение к какому-то непростому, внутреннему диалогу с собой.

      – Проверится надо, – машинально сказал Виталик, чувствуя приближающуюся развязку.

      – Вот что, земеля! – выпрямился медленно Бяка. – Я тебе по-дружески, откровенно, как мужик мужику скажу – не суйся ты в это дело, в это фермерство гребаное! Живешь спокойно, не голодаешь – ну и живи! А дети? Что дети? Дети у тебя выросли, пристроены мало-мальски… пусть ипотеку берут…

      – Ну, ты скажешь тоже… ипотеку! Ипотека – это на всю жизнь хомут… две квартиры, говорят, в итоге выплачивать приходится, – промямлил растерянно Виталик. Слова Бяки явно озадачили его.

      – Смешной ты человек, – заулыбался Бяка, подходя ближе к Виталику, – а кредиты, о которых ты мечтаешь, если фермером станешь, они тебе что, за просто так будут даваться? Их тоже, как и ипотеку, возвращать с процентами надо!

      – Говорят, начинающим есть льготные какие-то…

      – «Говорят, начинающим…» – передразнил Бяка, – минимально под десять процентов, вот тебе и все льготы! А дальше сам думай, крутись, выворачивайся наизнанку, как их вернуть…

      – А ты… ты как же? – мягко, боясь спугнуть момент, задал свой главный вопрос Виталик.

      – Что я? – неопределенно пожал плечами Бяка и снова долго, как бы что-то прикидывая, рассматривал Виталика. – Я в говне по самую макушку… – медленно сказал Бяка и снова замолчал. Виталик, трепеща, впился в него взглядом.

      Запутался я в этих кредитах, век бы их не видать, – продолжил неожиданно, словно на что-то решившись, Бяка, – берешь новый, прикрываешь старый, потом снова берешь, закрываешь предыдущий… и так до бесконечности. Живу в долг и каждый день жду, когда этот пузырь лопнет… надоело… скорей бы обанкротиться – все какая-то ясность! Но и этого сделать не дадут… – засмеялся натянуто Бяка, показывая отсутствие передних зубов.

      – Почему это… не дадут? – вильнул глазками Виталик.

      – А