Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник). Леонид Филатов

как бы беспечно ни мчались года, —

      Однажды наступит секунда, когда

      Мне собственный голос шепнет изнутри:

      «Замри!»

      И память пройдется по старым счетам,

      И кровь от волненья прихлынет к щекам,

      И будет казаться страшней, чем «умри», —

      «Замри».

      1975

      Песня о чилийском музыканте

      Чья печаль и отвага

      Растревожили мир?..

      Это город Сантьяго

      Хрипло дышит в эфир!..

      Был он шумен и весел,

      И по-южному бос,

      Был он создан для песен

      И не создан для слез.

      В этом городе тесном

      Жил, не ведая бед,

      Мой товарищ по песням,

      Музыкант и поэт.

      Он бродил по бульварам

      Меж гуляющих пар

      И сбывал им задаром

      Свой веселый товар…

      И когда от страданий

      Город взвыл, как в бреду, —

      Он в обнимку с гитарой

      Вышел встретить беду.

      Озорной и беспечный,

      Как весенний ручей,

      Он надеялся песней

      Устыдить палачей…

      Но от злого удара,

      Что случилось в ответ, —

      Раскололась гитара,

      Рухнул наземь поэт…

      Нет греха бесполезней,

      Нет постыдней греха,

      Чем расправа над песней,

      Чем убийство стиха.

      Песня полнится местью

      И встает под ружье…

      Посягнувший на песню —

      Да умрет от нее!

      1977

      Июль 80-го

      Памяти Владимира

      …И кому теперь горше

      От вселенской тоски —

      Лейтенанту из Орши,

      Хиппарю из Москвы?..

      Чья страшнее потеря —

      Знаменитой вдовы

      Или той, из партера,

      Что любила вдали?..

      Чья печаль ощутимей —

      Тех, с кем близко дружил,

      Иль того, со щетиной,

      С кого списывал жизнь?..

      И на равных в то утро

      У таганских ворот

      Академик и урка

      Представляли народ.

      1980

      Високосный год

      Памяти ушедших товарищей

      О високосный год, проклятый год, —

      Как мы о нем беспечно забываем

      И доверяем жизни хрупкий ход

      Все тем же самолетам и трамваям.

      А между тем в злосчастный этот год

      Нас изучает пристальная линза,

      Из тысяч лиц – не тот, не тот, не тот —

      Отдельные выхватывая лица.

      И некая верховная рука,

      В чьей воле все кончины и отсрочки,

      Раздвинув над толпою облака,

      Выкрадывает нас поодиночке.

      А мы бежим, торопимся, снуем —

      Причин спешить и впрямь довольно много —

      И вдруг о смерти друга узнаем,

      Наткнувшись на колонку некролога.

      И, стоя в переполненном метро,

      Готовимся увидеть это въяве:

      Вот он лежит. Лицо