Меч на ладонях. Андрей Муравьев

Война идет. А закончится она тогда, когда мы Хильсинки, или как их там, тамошние возьмем и освободим угнетенный финский народ из лап капиталистов и кулаков-эксплуататоров.

      Тем не менее Захар хватко разрезал путы на ногах и руках Малышева. Тот благодарно посмотрел на Захара и начал растирать руки.

      – Бог с тобой, солдат. Война с финнами, так с финнами. Правда, когда я родился, мы уже почти лет тридцать как и финнов, и немцев, и японцев, мать их, победили.

      Костя массировал ступни, восстанавливая кровообращение.

      Захар сидел напротив, разглядывая одежду и ботинки Малышева.

      – Слышь, фотограф. А ты, часом, не из контры будешь? Чтой-то одежка на тебе ненашенская.

      Костя быстро отодвинулся от красноармейца.

      – Я тебе, Захар, сейчас одну новость скажу, но ты на меня с ножом не кидайся, лады?

      Захар подумал и мотнул головой:

      – Лады, фотограф. Давай политинформацию.

      Костя тщательно подбирал слова.

      – Видишь ли, Захар. Война, про которую ты говоришь, между финнами и СССР закончилась больше пятидесяти лет назад. И мы, СССР, победили.

      Захар хмыкнул:

      – Еще б мы не победили. Только это ты ошибаешься, фотограф. Война идет. Как она могла закончиться пятьдесят лет назад, когда я еще вчера от этих самых финнов дра… отсту… перегруппировывался.

      Костя начал по-другому:

      – Как по-твоему, Захар, который сейчас год идет?

      Пригодько замолчал, посмотрел в потолок, пошевелил губами и ответил:

      – Одна тысяча девятьсот тридцать девятый от рожд… Просто одна тысяча девятьсот тридцать девятый. Декабрь месяц.

      – Во-от, – удовлетворенно произнес Константин. – А я родился в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году. Ну-у? Понимаешь?

      Красноармеец насупился и поиграл кинжалом.

      – Что ну? Дурак ты или блаженный. По-твоему, так и товарищ Сталин Иосиф Виссарионович – не генеральный секретарь?

      – Так я о чем, – радостно загомонил Малышев. – Помер Сталин твой, лет уже как сорок.

      – Ты говори-говори, да не заговаривайся. – Захар явно начал выходить из себя. – Ты сейчас такое сказал, что, будь мы на большой земле, тебя б… сам знаешь куда забрали.

      Захар поскреб голову.

      – Не то ты говоришь, парень. Но ты хоть из русских. А этот… – Захар пнул ногой бессознательного стражника. – Хрен его знает, чей. Может, и не финн.

      Костя улыбнулся, осознавая, что до Пригодько начало доходить хоть что-то. Но Захар продолжил:

      – Может, это немец или франкист какой.

      Этот разговор прервал протяжный стон, раздавшийся в углу зала.

      Переглянувшись, они поднялись на ноги и пошли на звук. Вскоре наткнулись еще на одного связанного. Гладко выбритый невысокий сухощавый мужчина средних лет с нехарактерными для блондина восточными скулами лица, одетый в шорты и старомодный френч с короткими рукавами, был связан так же, как и недавно они. Блондин слегка постанывал, крутился и явно собирался очнуться. Пригодько по-дружески пнул связанного, и тот открыл глаза. Сказать, что