Джаханнам, или До встречи в Аду. Юлия Латынина

прибыли, потому что завод не покупает нефть и не продает горючее. Завод всего лишь перерабатывает чужую нефть в чужое горючее, и по странному совпадению, денег, которых он получает за это, едва хватает на покрытие производственных расходов. Реальным хозяином и нефти, и горючего является компания «Росско». Вы объяснили мне, что это связано с удобствами российского налогообложения, и я не могу с вами не согласиться. Но вы не объяснили мне, почему подставная компания «Росско» должна покупать нефть у таких же подставных компаний.

      Суриков молчал.

      – Я заинтересовался нашими поставщиками. На долю одного из них, компании «Аахалго», приходится до пятой части поставляемой на завод нефти. Нефть привозят танкеры. По документам эта нефть идет с Сахалина, с месторождений, принадлежащих Сахалинской государственной нефтяной компании. Мы получаем около двух миллионов тонн нефти в год.

      – И что тебя не устраивает?

      – То, что, согласно официальным данным, сахалинские месторождения находятся на стадии освоения, там есть только разведочные скважины и количество добываемой нефти не превышает двадцати тысяч тонн нефти в год. Это ровно в сто раз меньше того, что получаем мы. Вот у меня и вопрос: откуда «Аахалго» берет нефть?

      – А ты как думаешь?

      – У меня не хватает воображения.

      Суриков невесело усмехнулся.

      – Да все оттуда же. С Сахалина.

      – Но…

      – А что ты думаешь? Что там седьмой год бурят разведскважины?

      Американец открыл рот и закрыл его.

      – Это государственная компания, – сказал Суриков, – и вышки стоят в море. И никакая инспекция без ведома главы компании не доплывет до этих вышек, чтобы проверить, сколько там добывают нефти. А та, что доплывет, обязательно останется довольна, потому что это очень опасно – быть недовольной человеком, которым доволен Кремль.

      – Кремль будет доволен этим человеком ровно до тех пор, пока не узнает, что разведскважины на самом деле добывают нефть в промышленных масштабах.

      – Неужели ты думаешь, Кремль этого не знает и с этого не имеет?

      – Наверное нет. Это государственная компания. Зачем Кремлю воровать нефть самому у себя?

      – Затем, что у Кремля есть потребность в неучтенных доходах. Ты можешь не волноваться, Сержик. Откуда мы берем свою нефть, мы можем объяснить Кремлю.

      – А как мы это объясним иностранным банкам?

      Суриков молчал. Долго-долго. Потом, тяжело махнув рукой, опрокинул в себя полстакана.

      – Надоело все, – сказал Суриков, – надоело. Лгать, изворачиваться. Как в грязи плаваешь. Грязь тут, грязь в Москве. Ты думаешь, я не понимаю, в каком состоянии завод? Не понимаю, что с этим надо кончать? А я не могу. Я им должен.

      С моря, огороженного бетонной стеной, донесся утробный гудок: один пароход приветствовал другой.

      – Должны – кому, Артем Иванович? Как может хозяин завода быть кому-то должен свои активы?

      – Выпей.

      Американец отрицательно покачал головой, и Суриков, вздохнув, допил свой стакан.

      – Это