Каждый любит, как умеет. Анна Малышева

пепел.

      – Здесь нечем дышать, – после долгой паузы сказала женщина. – Сплошной дым. Пойдемте в комнату. Выпьем кофе и простимся.

      «Меня выставляют, – понял Андрей. – Промурыжили всю ночь, обкурили, накачали кофе и просят удалиться. Ладно, уйду. Теперь уж с концами».

      – Я вам благодарна за то, что вы сделали, – сказала Лена, подавая ему чашку. – Надо было сжечь эту дрянь сразу.

      – Надо сделать еще кое-что, – мрачно сказал Андрей. – Избавьтесь от пистолета.

      – Да? Вы думаете? – она нерешительно взглянула на него и замолчала.

      Эта мысль ей явно не понравилась. Андрей не прикасался к кофе – ему уже все осточертело. Он взглянул на часы и понял, что Рамиль фактически все дежурство провел один. Конечно, за три тысячи можно дежурить и дольше, но Андрею все равно было не по себе.

      – И я еще вас хочу попросить, – сказал он, поднимаясь. – Чтобы вы никому не говорили, что я был у сыщика в квартире. Не стоит. И вот ключи от его квартиры, они мне не нужны.

      Вместе с ключами он хотел отдать и пейджер, но женщина упросила его не делать этого. Они все еще пререкались, когда зазвонил телефон. Лена взяла трубку и повернулась к гостю спиной. Андрей смотрел на ее белую шею с завитками рыжих волос, на воротник кремовой шелковой блузки… Он видел, как опускаются и поднимаются ее ресницы. Он смотрел и думал, что она, конечно, очень красивая, чудесно выглядит, сладко пахнет… И все-таки есть в ней что-то странное. Если не безумие, то начало безумия. И слишком много тайн. Немного позже до него дошло, что с того момента, как Лена взяла трубку, она не сказала ни слова. Она только представилась, а потом просто долго слушала, пока не положила трубку.

      – Его убили, – сказала она каким-то механическим голосом.

      Андрей молча следил за тем, как она ходит по комнате. Лена двигалась рывками, будто игрушка, у которой сели батарейки. Потом она наткнулась на столик с журналами и остановилась.

      – Вы о ком? – спросил Андрей, когда понял, что сама она не заговорит.

      Вместо ответа она бросилась в прихожую. Он пошел за ней и увидел, что она вытряхивает на подзеркальник содержимое своей сумки. Потом она так же распотрошила другую сумку, третью…

      – Нет, нет! – бормотала она, вороша косметику, носовые платки, разное женское барахло.

      – Что вы ищете? – Андрей видел, что она близка к истерике или к обмороку.

      – Пистолет, мой пистолет! Мой «Макаров»! Олег купил мне пистолет, а теперь его нет!

      – А кого убили?

      – Моего мужа! Только что! – И она вдруг бросила поиски оружия, села на пуфик и зарыдала. Из своей комнаты прибежал ребенок. Он боялся чужого человека, но ему все же хватило смелости пробраться к матери и обнять ее:

      – Мам, мам, ты что?

      – Ничего, мой золотой! – Женщина торопливо вытерла слезы. – Ты голодный?

      Мальчик отказался завтракать. Он рассматривал Андрея. Глаза у ребенка были темные и глубокие, как у матери.

      – Давайте спустимся и поищем в машине, – сказал