Аццкий Сотона. Михаил Булыух

уже почти полностью сформировалось, к нему катились лишь несколько последних полуведерных ртутных капель. Змей все еще находился в боевом трансе и плохо соображал, что именно вокруг происходит. Но, видимо, кровавая пелена ярости постепенно отступала. Электрум завертел головами, пытаясь понять причину самопроизвольной массовой гибели противников.

      – Живой, – констатировал Риммон.

      – Брат! – левая голова рванулась на встречу Риммону.

      – Ну вот и встретились, – правая голова поджала бы губы, если бы они у нее были. И уперла бы руки в бедра.

      От такого противоречия тело змея развернуло, и он со всего маха плюхнулся кровавую грязюку. Риммон поморщился и брезгливо стер со щеки кусочек чьей-то печени.

      – Брат! Я живой! Живой!

      – Просись в нацию. Теперь в клан. Что, ловкости нет? И не догадался, что делать?

      – А что делать? Ждать. Может, вот-вот проклятье как-нибудь на харизму переключится…

      – Глаза закрой. И танцуй.

      – О!!! Точно!!! Посторонись!

      – А ты умный… Ри…

      – Тсс! С тобой еще позже разберемся. Хм… Странно… Ты тоже просись в нацию. Слышал, как левая голова просилась? Повтори.

      – Я не слышал. Я слышала.

      – Один хрен. Давай. ЧТО??? Женщина???

      – Она та, кем я отравился. Но она не виновата.

      – Так. Кончаем тут, и домой. Там поговорим.

      Танец двухголового змея больше всего походил на кунг-фу-стиль Пьяного Дракона, если такой, конечно, существует, и периодически переходил в нижний брейк. Не сам по себе, а потому что Змей падал, запутавшись в собственном хвосте и лапах. Но тем не менее чудесным образом цифровая искусственная удача диалектически переросла из количества вложенных поинтов в качество.

      Не прошло и пяти минут, как все было кончено. Находящиеся в стане игроки так и не пришли в себя. Электрум, как обезумевшая газонокосилка, носился туда-сюда, а Риммон хладнокровно качал умелки на застывших поодаль магах-индивидуалистах и лукарях-одиночках. От боевой элиты клана «Олигарх» не осталось никого. Лишь замерший метрах в трехстах Беркут, расширившимися от изумления и восхищения глазами смотрел на горы перемолотых, местами замороженных и разъеденных кислотой трупов.

      – Бееееркут!!! Я же говорииил!

      Тот кивнул. Не огорченно. Не сухо. А как-то радостно-уважительно.

      – Идиии сюдааа! Не трооонем! Обещаааю!

      И в полголоса братишке.

      – Гипноз работает? Откатился?

      – Он всегда работает. Только одновременно всего на двоих. И нужно посмотреть в глаза.

      – Ну, нам хватит. Почешу левое ухо – действуй.

      – Понял. А что у тебя с глазом?

      – Тридцать девять твоих дебафов у меня с глазом. Тех, что к Трепету прилагаются. Причем еще тридцать первых, видно самых смачных – снялись автоматом.

      – Ой, прости.

      – Да ладно, ерунда.

      Риммон вытащил фляжку, из которой еще в кабаке предусмотрительно вылил воду и наполнил метиловым спиртом. Хлебнул. Тремор исчез. Фух.