Гномский клад. Л. Дж. Бэзил

рчевне купленный мешок,

      Где жнец найти зерно бы мог,

      Картошку – добрый селянин,

      А мельник с знатных именин

      Бы в нем муки себе припас, —

      Так что в мешке был за запас,

      Один Господь проведать мог.

      Но наш обтрепанный игрок

      Мешок тот нес как истый клад,

      Хоть сам был, видно, не богат.

      Был двор, напротив же – река.

      Долина, а за ней гора,

      И синих облачных лесов

      Вздымался все кругом покров.

      Здесь путник как в безсонье встал.

      Луч золотой в воде играл,

      Поток струился на камнях.

      Переливались струи так,

      Что радугой он пламенел;

      Крапчатый дрозд на камнях пел,

      Собратьев кликая своих

      И пеньем собирая их.

      К ручью сбиралися стада,

      И путник, позабыв тогда

      Про свой мешок, про ранний час

      И про не писаный указ,

      Что беднякам блюсти дано —

      «Нельзя зевать!» – забыв про все,

      Остановился и стоял

      И на ручей все взгляд вперял,

      Глаз не умея отвести

      От искр и плещущей воды.

      Но вскоре звук его привлек.

      Девичий певчий голосок

      Средь суматохи сей звучал.

      Погонщик здесь коров сгонял,

      Ручей надеясь перейти

      И стадо далее вести;

      Мычание со всех сторон,

      Трескучий колокольный звон

      Воды уж заглушало плеск.

      Стоял повсюду шум и блеск,

      И надо всем тот соловей

      Пел громче птиц и всех зверей.

      Вот показалася она.

      Красавица, как изо сна,

      С копной каштановых кудрей,

      С губами, вешних роз алей,

      И долгий и глубокий взгляд

      Был жизни, видно, только рад.

      Она заметила его.

      И незнакомец, отчего

      Не зная сам, тут шляпу снял.

      К груди прижав ее, стоял,

      Забыв, как дерева остов,

      Идущих вкруг него коров.

      Зато погонщик увидал.

      На бедняка он закричал,

      Махнул тут посохом своим,

      И из реки самой засим

      На берег выбраться спешил.

      А путник с девой говорил,

      Пока сюда он добежал.

      «Да кто тебя, чудак, то звал! —

      Он громко крикнул, подходя. —

      Уйди отсюда-ка, звезда,

      Уйди и с ним не говори.

      Грабитель, видишь? Погляди!

      А ты с ним разговоры весть!»

      «Я – не грабитель!» – «Вот так честь!

      Вдруг нищий – честный человек!»

      «Пороки правда есть у всех,

      Но нищенство ужель порок?»

      Был путник статен и высок

      И хоть спокойно говорил,

      Погонщику предвзятый пыл

      То охладило уж слегка.

      На гостя глянув свысока,

      Он девушку назад забрал

      И ей, нахмурясь, прошептал:

      «Алиса, что ж ты, при уме?»

      «Ах, Мартин! Что ж такого мне —

      Ни с кем заговорить нельзя!

      Ведь люди – все кругом родня,

      И нужен каждому приют…»

      «Как хорошо, что я лишь тут,

      И твой папаша не слыхал!

      Уж он тебе бы рассказал!

      Пойду я, прогоню его».

      «Стой, Мартин. У него лицо

      Измученное. Он устал,

      Он, может, ночью и не спал,

      И, может, ничего не ел…

      Помягче с ним будь. Он хотел

      Лишь про дорогу вопросить».

      «Так нечего тут говорить,

      Дорогу всем я укажу».

      И Мартин, выйдя к молодцу,

      Что ждал его, весь подбочась,

      Сказал ему, в душе храбрясь:

      «Дорогу чай ты знать хотел?»

      «Я лишь услышать не успел.

      В соседний городок иду».

      «Ступай отсюдова к мосту,

      Его ты за селом найдешь.

      Как мост названный перейдешь,

      Так влево, к лесу все бери.

      Как в лес зайдешь, побереги

      И ноги и свои глаза.

      Дорога еле там видна,

      Да волки бродят там всю ночь.

      Ведь