Господин исполнитель. Татьяна Гржибовская

на ногу и покачал носком туфли. Одно дело – джазовые импровизации раскованного Лёнечки в элитных ночных клубах, но чтобы музыка для масс!

      – Вот это да! – повторил Влад.

      – Ты думаешь, в этой стране можно прожить на зарплату пианиста? – встрепенулся Беленький. – Умоляю! Я тебя не зря спросил, зачем ты сюда припёрся. Знаешь, какие гонорары у нормального музыканта в нормальной провинциальной филармонии? Вот Тимофей, например, лауреат нехилых конкурсов, уже три года сидит без концертов в родной столице. Играл недавно не то в Курске, не то в Орле. Месяц вкалывал, приклеенный к роялю, а получил кукушкины слёзки. Оханья и аханья вокруг рояля ушли в прошлое. Кто хочет слушать классику, у того денег нет, а у кого деньги есть, тот хочет балдеть и ни о чём не думать. Жизнь у нас такая, не до высоких материй.

      – Круто! Значит, вот ваши нравы, а вот вам наша музыка! Жрите, не стесняйтесь! Так, Беленький?! Идёшь на поводу вкусов, значит, – вскинулся Кречетов. – А призвание пианиста…

      – Пробуждать красивое, доброе, вечное, – закончил, патетично паясничая, Лёнечка.

      – Именно так, Беленький! – горячился Владислав. – Воспитывать музыкальный вкус…

      Тирада праведника закончилась довольно быстро:

      – Короче, что от меня-то надо?

      – Моя музыка – классная вещь! – запальчиво заговорил новомодный творец. – Я ведь не с бухты-барахты её писал. Всё по науке! Ну, ты знаешь, музыку обычно пишут, вслушиваясь в себя. А я… Я построил музыку по математическим законам. Я вычислил воздействие звука на сознание. И теперь умею им управлять при помощи своей музыки. Ты помнишь, мы читали дневники твоего деда? Там было много непонятного – формулы, расчёты… Нам тогда это было неинтересно, потому что мы-то надеялись, что найдём там истории про шпионов, – он усмехнулся. – Единственное, что мне запала фраза – «акустическое оружие». И когда пришло время – те записи всплыли у меня в памяти и подтолкнули к действию. Я изучил всё, что касается звука. Теперь могу звуком нагнать полную расслабуху, а могу довести до экстаза, и толпа в одном ритме будет колыхаться, как огромная медуза.

      Лёня порозовел от охватившего его воодушевления, в глазах его загорелись демонические огоньки.

      – А ты не зарываешься, Беленький? Какое вообще ты имеешь право… к-х-м, – поперхнулся Кречетов от негодования. – Дед не затем писал свои дневники, чтобы такие, как ты…

      – Ты слишком правильный, Владик, это не в моде, – тон Лёнечки переключился на покровительственный. – Кому нужна твоя правильность? Ты вот дай людям, чего они хотят. А они тебе деньгу заплатят. Моя музыка не похожа ни на какую другую и обладает… сверхъестественной силой. Что людям надо? Все хотят чего-то необычного, захватывающего. И я могу это предложить! Вот послушай! – Лёня взял с буфета смартфон, подсоединил тут же лежавшие наушники. – Послушай! Хотя это жалкий отголосок того, что можно почувствовать на живом концерте.

      Владислав нехотя подчинился. Им двигало чистое любопытство. Однако то, что он услышал, на удивление, не вызвало у него отторжения. Он погрузился в мир звуков, не связанных, как привычно,