Письмо, так и не написанное, потому что его отправлять некому. Алексей Комов

только к обеду.

      Остальные тоже относились к «организованным» отдыхающим. Они жили в «корове» – доме отдыха Союза художников имени Коровина.

      Как это обычно бывало в те времена, в этом доме отдыха самих художников было абсолютное меньшинство. В основном их родственники и ценители изобразительного искусства, имеющие доступ к распределению престижных путевок.

      Но у нас были люди из меньшинства. Действительно художники. Молодой голубоглазый красавец со светлыми волосами – Сережа, или Серж. Второе имя – для внутреннего пользования. Он был сыном известного художника, и сам тогда учился на живописца. Мы считали, что только тень папаши поможет сыну добиться успехов на ниве художественно-чиновничий деятельности. Но ошиблись. Со временем из этого юного любителя анекдотов, хорошего вина и девушек, вырос талантливый живописец, который, в конце концов, сделал себе имя самостоятельно и затмил известность отца. Кто бы в те летние дни мог подумать?

      Еще к нам присоединилась экспансивная дама, лет тридцати с небольшим. Ее звали Алина. Она была не то, чтобы художницей, но из мира художников. Работал художественным критиком в солидном, но малотиражном журнале для избранных. И все у нее было хорошо и правильно: фигура стройная, ноги от зубов, личико правильное. Но вот чего-то неуловимого, что соединяет в женщине все замечательные компоненты воедино и делает ее поистине красивой, обаяния что ли, не хватало. А может, это у меня еще остатки юношеского экстремизма книжного мальчика остались?

      Во всяком случае, хотя лично я на нее никак не запал, вниманием других мужчин она пользовалось достаточным. Впрочем, всеобщее внимание ей нужно было только для того, чтобы поддерживать высокий женский тонус (оглядываются мужики – значит все нормально). Личная жизнь у Алины к нашему приезду уже была обустроена. Ее роман развивался вполне успешно. И выбор – достойный.

      Это был крепкий седовласый скульптор с многочисленными званиями за огромные монументальные комплексы в память больших революционных деятелей. Он представился Костей. Но меня все время тянуло узнать его отчество и назвать его не так запанибрата. Во-первых, называть народного художника СССР Костиком, у меня язык поворачивался с трудом. Во-вторых, Костику уже было за пятьдесят, а его дочка была всего года на три младше меня. И надо признаться, что до конца отдыха я старался называть его не по имени, а неопределенно с помощью местоимений. Хотя для этого потом появились совсем иные причины. Но об этом позднее…

      Были и другие люди. Но они приходили, уходили, снова приходили. Но те, о ком я рассказал, как-то сохранили ядро нашей компании с начала, в продолжении и в завершении нашего отдыха.

      Глава 5

      Этот крест у меня с детства. Как не пытайся уберечься, где-то на третий день отпуска у моря, либо сгоришь, либо простудишься. А хуже – и то и другое вместе. Унылое состояние…

      И уже море не радует. И теплый солоноватый воздух раздражает. Еда не в радость. Ходить лень,