Эстетика. Вольтер

что Расин воспроизвел в этой пьесе несколько мест из трагедии «Лига», принадлежащей перу государственного советника Матье, историографа Франции при Генрихе IV, писавшего совсем недурные для своего времени стихи, Констанс в трагедии Матье говорит[61]:

      Я Господа боюсь и больше никого…

      Всевышний нам отец, мы под Его защитой:

      Даст корм воробушкам, не обойдет ворон,

      И от своих щедрот всех напитает Он –

      Любую тварь в лесах, горах и луговинах.

      Он милосерд и благ.

      У Расина:

      Я Господа страшусь, мне страх иной неведом…

      В нужде не бросит нас всеведущий Господь:

      Он малому птенцу дает и корм, и воду,

      И в щедрости Своей животворит природу.

      Плагиат кажется очевидным, и все же это отнюдь не плагиат; нет ничего естественнее совпадения мыслей по одному и тому же поводу. К тому же Расин и Матье не первые, кто выразил мысли, которые легко найти во многих местах Священного Писания.

      О шедеврах французской трагедии

      Что можно поставить в один ряд с такими общепризнанными во Франции и других странах шедеврами, как «Ифигения» и «Гофолия»? Мы назвали бы значительную часть «Цинны», лучшие сцены «Горациев», «Сида», «Помпея», «Полиевкта», финал «Родогуны», великолепную, неподражаемую роль Федры, стоящую выше всех иных ролей, роль Акомата[62], столь же прекрасную в своем роде, четыре первых акта «Британика», всю «Андромаху», за исключением одной кокетливой сцены, полностью роли Роксаны и Монимы[63], восхитительные как одна, так и другая, хотя и противоположные по жанру, истинно трагические куски из нескольких других пьес. Но что мы имеем, кроме двадцати хороших трагедий, из более чем четырех тысяч написанных? Ничего. Тем лучше. Мы уже говорили в другом месте[64]: прекрасное должно быть редким, иначе оно перестало бы быть прекрасным.

      Комедия

      Говоря о трагедии, я не осмелился излагать ее правила, хороших трактатов больше, чем хороших пьес, и если молодой человек, одаренный талантом, желает постичь важнейшие правила сего искусства, ему достаточно прочесть, что говорит об этом Буало в своем «Поэтическом искусстве», и глубоко этим проникнуться. Повторю то же самое о комедии.

      Я оставляю в стороне теорию и ограничусь историческим обозрением. Спрошу только: почему греки и римляне писали все свои комедии в стихах, тогда как новые авторы часто пишут их в прозе? Не в том ли дело, что проза куда легче стихов, а люди в любом роде искусства стремятся преуспеть, не слишком себя затрудняя? Фенелон сочинил своего «Телемаха» в прозе, потому что не умел написать его в стихах.

      Аббат д’Обиньяк[65], который, будучи королевским проповедником, считал себя в силу этого самым красноречивым человеком в королевстве, так же как он полагал себя учителем Корнеля потому лишь, что прочел «Поэтику» Аристотеля,

61

Констанс в трагедии Матье говорит… – цитата из трагедии «Триумф Лиги» (1607) Р.-Ж. Нере, а не Матье, как ошибочно утверждает Вольтер. Матье – автор трагедии «Гизиада».

62

Акомат – герой трагедии Ж. Расина «Баязет».

63

Роксана и Монима – Роксана – героиня трагедии Расина «Баязет»; Монима – героиня трагедии Расина «Митридат».

64

Мы уже говорили в другом месте… – См. введение к «Опыту о нравах», гл. XXXIII («Как только прекрасное и возвышенное станут чем-то обычным, не будет ни возвышенного, ни прекрасного»).

65

Аббат д‘Обиньяк – Д’Обиньяк, Франсуа-Эделен (1604–1676) – автор трактата по теории театра «Практика театра», сыгравшего важную роль в формировании канонов трагедии классицизма; известен педантичными придирками к Корнелю. Д’Обиньяк написал четыре трагедии: «Циминда, или Две жертвы» (1642), «Орлеанская девственница» (1642), «Зенобия» (1647), «Мученичество св. Катерины» (1650), не имевшие успеха.

Какую именно из них имеет в виду Вольтер – сказать трудно.