Любовь со второго взгляда. Наталья Гурина-Корбова

Таню очень нежно – мамуля. А с бабушкой у них постоянные секретики, Тане не рассказывают: женские тайны!

      – Привет, ну вот я и дома! – Таня усталая, но счастливая снимала в маленьком коридорчике свою потрясающе красивую, наимоднейшую «леопардовую» шубу, а сонная Катюша, ещё не успевшая умыться, в одной ночной сорочке с распущенными и ещё не расчёсанными и оттого ещё больше кудрявыми волосами, пыталась помочь матери раздеться. Но Таня с мартовского мороза такая холодная, замёрзшими руками отстранила её, боясь, как каждая мать, простудить.

      – Мамуля, как ты долго. Мы тут с бабушкой столько всего переделать успели. Я решила завести собаку и обязательно Рэксом назвать, потом меня бабушка научила блины печь – почти получается. Ещё я подумала и решила, что на хор ходить не буду, не хочу, там девчонки противные две, а лучше пойду в кружок рисования, а ещё… – Катюше хотелось сразу всё выпалить, все новости, которые накопились за субботу и воскресенье.

      – Ну как ты? Там у тебя всё в порядке? – Полина Андреевна прервала Катюшин словесный поток, нежно обняв внучку за худенькие плечики, и внимательно посмотрела на дочь. Глубокая тревога не покидала её. Но увидев широко раскрытые Танины глаза, как бы удивлённые – «разве там может быть что-то не в порядке?» – успокоилась.

      – Всё нормально, мама. Вы-то тут не очень скучали без меня? Ты сама как, очень устала?

      – Я нормально. Скучали, а как не скучать, ты же знаешь, – Полина Андреевна уже хлопотала на кухне, готовила завтрак: Тане пора на работу, а Катюше в школу. Все дома, всё встало на свои места.

      Полина Андреевна ещё не старая женщина, как говорят о её возрасте: «пока ещё только на подступах» к этой самой неотвратимой старости, которую так боятся все женщины, выглядела намного моложе своих лет.

      Ещё достаточно густые, светло русые волосы с проступающей кое-где сединой, стянутые на затылке в тугой узел, чуть подкрашенные брови и всегда неизменная помада на губах почти натурального цвета, чуть с перламутром. В меру полная, с хорошо сохранившейся подтянутой фигурой, умеющая и знающая как одеваться, чтобы не подчёркивать свои недостатки, а наоборот выделять достоинства, она всегда следила за собой и её невозможно было бы назвать обидным словом «тётка», «бабка» или «старуха», проживи она хоть до ста лет. Даже посторонние люди в магазине, в очереди, на рынке, обращались к ней не иначе как «дама», или «я стою за этой дамой», или «дама подскажите, пожалуйста…» и всё в таком роде.

      Она всегда сохраняла присутствие духа, её сильный характер чувствовали все в семье и удивлялись, сколько выдержки и такта она умела проявлять в самых сложных ситуациях. Особенно это понадобилось, когда не стало её главной опоры – мужа, Николая Алексеевича. Впрочем и при нём, все серьёзные решения скорее всего принимала она, только не показывала этого, никогда не демонстрировала своего превосходства. И в этом заключалась главная её черта – мудрость. Она была в меру сдержанна и подруг у неё было не так много, но те, с кем она дружила, были навсегда. Семья была для неё на первом месте; она рано вышла