Рассказы алтарника. Валерий Лялин

еще молодой паренек. Он лежал навзничь, широко раскинув руки, стальная каска свалилась с его головы, и легкий ветерок шевелил его белокурые волосы. Лицо солдата, уже чуть тронутое тлением, было искажено предсмертным страданием, по губам и глазам ползали крупные зеленоватые мухи. Сапоги с него были сняты, карманы вывернуты.

      Михаил Иванович сходил за лопатой и стал копать рядом могилу. Свалив труп в яму и бросив на него каску и винтовку, он засыпал тело, аккуратно подровнял могильный холмик, прочитал над ним краткую заупокойную литию и пошел прочь.

      Через полчаса, когда он на пеньке выпрямлял проволочные шины, необходимые для раненных в конечности, его вызвали к батальонному комиссару.

      – Богданов, мне доложили, что ты похоронил фрица.

      – Да, товарищ комиссар, было дело.

      – А твое ли это занятие? И зачем ты его закопал, из санитарных соображений или из жалости?

      – Из жалости.

      – Так, значит, ты пожалел врага?

      – Значит, пожалел.

      – Так ведь это враг! Пусть его вороны расклюют и волки растащат, а ты пожалел.

      – Это уже не враг, это убиенный человек, и его надо погрести, предать земле, ведь он тоже Божие создание.

      – Ты что, верующий?

      – Да, верующий!

      – Так ведь Бога нет!

      – Товарищ комиссар, что нам об этом говорить. Смерть витает над нами. Сейчас мы живы, а завтра нас тоже, может быть, уже закопают.

      – Ну, ладно, Богданов, чтоб это было в последний раз. Солдат должен всегда ненавидеть врага – и живого, и мертвого. Ты понял?!

      – Так точно, понял.

      – Но все же ты должен понести наказание. За спасение от врага десяти раненых бойцов ты был представлен к ордену Славы, но за твой недостойный поступок придется представление к ордену отменить. Можешь идти.

      Михаил Иванович шел, грустно размышляя: «Бог с ним, с этим орденом, зато доброе дело сделал, убитого похоронил».

      Около санитарной палатки рядком на бревне сидели и курили легкораненые. Перед ними с винтовкой за спиной стоял незнакомый мордастый солдат и о чем-то оживленно с ними разговаривал.

      Михаил Иванович подошел и прислушался. Разговор шел о вере.

      – Так вот она, – говорил мордастый, – Богородица, была простая баба. Ну, родила она Христа, выполнила свое предназначение и шабаш! А вот православные ее в Царицы Небесные зачислили.

      От этих слов и поношения Владычицы у Михаила Ивановича все закипело в груди.

      – Постой, постой, что ты мелешь, дурак ты этакий?! Ты что – баптист? – наскочил он на нечестивца.

      – Ну чо ты, чо, иди своей дорогой. Ну, хотя бы и баптист, а что такое?

      – А вот что такое!

      Старый пожарник, размахнувшись, так вломил обидчику Богородицы, что тот, громыхая винтовкой, покатился по земле.

      – Ну что ты пристал, что пристал-то? – вытирая красные сопли, заскулил баптист.

      Михаил Иванович поднес к его носу кулак величиной с небольшую дыньку и прокричал:

      – Ах ты, гнида, убирайся