Уходит век. Борис Штейн

села во время войны, увиденная глазами голодного ленинградского мальчика, – не передается.

      Между тем над моей головой сгущались в то время военно-политические тучи. Год был 1969-й, вышел в свет второй сборник моих стихов. Он назывался «Сквозняки».

      Меня за него хвалили, приняли в Союз писателей, выбрали даже делегатом от Эстонии на IV писательский съезд. Как говорится, «Москва, Кремль». А сам я служил в то время в дивизионе эскадренных миноносцев резерва в невысоком для своего 36-летнего возраста звании капитан-лейтенанта.

      Первый гром грянул на совещании партактива. Некий капитан 2-го ранга – фамилию начисто забыл, помню только, что служил он пропагандистом политотдела Таллиннской Военно-морской базы, – выступил с резкой критикой этих самых «Сквозняков», вредных для личного состава флота, а также сухопутной молодежи. Упадочность, которая содержалась в стихах, позорила честь офицера и коммуниста. Потом меня разбирали на партийном собрании штаба (я был офицером штаба дивизиона), где, например, дивизионный связист говорил доверительно, как боевой товарищ боевому товарищу:

      – Боря, я стихов твоих не читал, книжки не видел, но скажу честно: не тем ты занимаешься. Вот, я знаю, был флотский поэт Алексей Лебедев. Я даже помню, он написал:

      «Каждый, кто служил в Кронштадте и ходил в морском бушлате»…

      И так далее. Вот и ты бы так, и мы бы тебя не разбирали…

      Меня стали «таскать» по политическому начальству. Начальник политотдела контр-адмирал Сергеев кричал на меня, а я все время говорил: «Есть, товарищ адмирал».

      – И лирика у вас какая-то грустная!

      – Есть, товарищ адмирал!

      – И в морских стихах – упадничество!

      – Есть, товарищ адмирал!

      – Что вы все заладили – «есть» да «есть»!

      – Вы разговариваете со мной, как адмирал с младшим офицером, я отвечаю вам, как младший офицер адмиралу.

      Особенно разгневало его стихотворение «На смерть матроса».

      На эсминце «Свободный» во время шторма волна смыла не к добру пробегавшего по палубе старшего матроса Керекеша. Он был с Западной Украины, по национальности – венгр.

      Четыре отслужил на флоте.

      Сам – с юга.

      Сегодня смыт на повороте.

      Смыт с юта.

      Мгновенно! Не успел пригнуться,

      Ни крикнуть «ох», ни матюгнуться.

      Да как же так! Ведь – не война!

      Без смысла!

      Был. Говорил. Пришла волна.

      Нет. Смыло.

      Как рано! Не успел жениться.

      Сегодня не успел побриться.

      Как есть? Как пить? Как говорить?

      Как раньше?

      Но нужно жить.

      Но нужно плыть.

      Плыть дальше.

      Адмирал не вдавался в смысл и суть этих строк. Сам факт, что смерть была связана с военной службой, приводил его в ярость. Скорее даже не факт смерти, а факт описания этого события в стихотворении.

      Я выслушивал громовые тирады и дисциплинированно