Город-невидимка. Екатерина Неволина

Так теперь было легче, удобнее. Мелкие зверьки служили ему пищей. Он хотел настоящей стычки с кем-то из крупных хищников, но те, видно, чувствовали его природу и спешили укрыться. Нигде, где бы он ни был, ему не встретилось ни одного соперника. Он был самым сильным, он был царем и богом всего природного мира. Вот и сейчас Северину хотелось изогнуться дугой, сбрасывая с себя узы неуклюжего человеческого тела, снова стать могучим и опасным, чтобы хоть немного заглушить боль, что живет в сердце, мысли, что круг за кругом бродят в голове – застилая глаза кровавым туманом, лишая рассудка.

      Искушение оборотиться было столь велико, что Северину пришлось приложить громадные усилия, чтобы успокоиться. Он не может навсегда оставаться волком. Может быть, потом, когда дело окажется сделанным.

      А сейчас нужно подумать о друзьях. И о мести. Это то, что еще держит его в человеческом мире.

      Парень вошел в ванную и встал под ледяную струю душа. «Арина, Арина…» – шептала вода, ударяясь о стеклянную стенку кабинки и растекаясь по ней каплями. На секунду Северину показалось, что она стоит там, за мутным стеклом. Смотрит на него и улыбается.

      Он резко рванул стеклянную дверцу, отодвигая ее в сторону.

      Увы – снаружи никого не было.

      Из горла Северина вырвался глухой вой, и за окном испуганно заскулила собака.

      Парень сжал зубы. «Я не позволю себе сойти с ума. Только не сейчас», – повторял себе он, яростно намыливая плечи. Если бы он мог точно так же отмыть свою душу, свою память…

      Закончив с мытьем, парень вытерся и лег на кровать, удивляясь этому полузабытому ощущению – спать не на земле, а на кровати, и на него тут же навалилось тяжелое спасительное забытье, лишенное даже малейших намеков на сновидения.

* * *

      Проводив гостя, Саша посмотрела на часы: пожалуй, пора ложиться, завтра рано вставать.

      – Алекс!.. Алекс!.. – прошелестел в ушах голос.

      Александре показалось, что в комнате стало темнее. Она зажала уши руками, легла на кровать, отвернулась к стене и принялась вслух читать стихотворение.

      «Послушай: далёко, далёко, на озере Чад изысканный бродит жираф», – повторяла она строки Гумилева, стараясь заглушить призрачный шепот.

      Когда стихотворение было дочитано, в комнате стало тихо, но Александра так и не решилась отвернуться от стены. Зажмурив глаза, чтобы ничего не видеть, девушка лежала и никак не могла заснуть. Сейчас она согласилась бы на любое общество, только бы кто-нибудь оказался рядом, только бы разделил с ней тягостное одиночество. «Скорее бы закончилась ночь», – думала она, сжав зубы и не решаясь пошевелиться. Страх впивался в душу сотнями маленьких коготков – навязчивый, противный, липкий.

      Заснула Саша под утро, когда уже начало светать. Словно бы и не заснула даже, а провалилась в бездонную яму. Девушке казалось, что она падает и летит, летит… Очнувшись от звонка будильника, она почувствовала облегчение.

      Страх немного отступил, и Александра минут десять стояла под холодным душем, стремясь прийти в себя, а потом долго приводила себя в порядок, вглядываясь