Глаза цвета стали. Игорь Марченко

пойдете со мной, – распорядился я после недолгих раздумий. – Остальные пока побудут здесь. Не будем лишний раз дразнить коменданта присутствием большого количества солдат. Я сам с ним обо всем договорюсь.

      – А если не договоришься? – напряженно спросил Антон.

      – Это исключено, и ты знаешь, почему.

      Мы вчетвером спустились в низину через заросли кустов и быстрым шагом зашагали к освещенной факелами делегации старейшин, вышедших нас встречать в полном составе у ворот поселения. Среди них я увидел и взлохмаченного после сна Комиширу в сопровождении взвода солдат с автоматическим оружием в руках. Он еще издали узнал меня, и от этого его и без того хреновое расположение духа лишь ухудшилось. Положив руку на рукоять катаны, он с вызовом во взоре посмотрел мне в лицо, поигрывая желваками. Весь его вид не сулил нам ничего доброго.

      – Привет, братишка. И вам привет, уважаемые старейшины! – поздоровался я первым.

      – По какой важной причине ворвались в наши земли, гаиджины?! – хмуро спросил согбенный годами старец в широкополой соломенной шляпе, с загорелой до черноты кожей. – Разве мы не заключили договор о неприкосновенности границ? Что привело вас сюда?

      Комишира, потеснив его в сторону, вышел вперед, давая понять, что он тут главный. Поигрывая узорчатой рукоятью меча, обтянутой акульей кожей и перевитой золотистой тесьмой, он демонстрировал неприкрытую агрессию и желание затеять свару. Сын Мацумото Суна был заносчивым сопляком двадцати семи лет отроду, в дорогом кимоно, какое носили в старину благородные самураи. Его катана, как и моя, была примечательна еще и своими уникальными ножнами, внутри которых были вставлены особо прочные камушки вулканического происхождения. Зафиксированы они были под угол в 21 градус и прижимались к лезвию благодаря вставленным под эти камушки рыбьим костям. Все это для того, чтобы меч самозатачивался при каждом вынимании и вставлении в ножны. Это был самурайский меч его отца, подаренный Комиширу на его совершеннолетие.

      Название «самурайский» можно считать условным. Оно привычно для европейца, понимающего под этим типом меча в первую очередь катану, но в саму Японию эта форма меча пришла из Кореи, и в японских хрониках VII–XIII вв. такой меч назывался «корейским».

      Древнеяпонский меч – цуруги – имел длинную рукоять и прямое обоюдоострое лезвие. Изогнутый клинок в Японии начинают делать в эпоху Хэйан, то есть почти одновременно с появлением классической сабли на Ближнем Востоке. Известно, что самурай носил два меча – длинный и короткий. Такая пара называлась дайсё и состояла из дайто («большего меча»), бывшего основным оружием самурая, и сето («меньшего меча»), служившего запасным или дополнительным оружием, применявшимся в ближнем бою, для отрубания голов или харакири, если у самурая отсутствовал специально для этого предназначенный кинжал кусунгобу. Длинный меч – наиболее известный в Европе, обычно называют «катаной». Но это не совсем