Кавказская Атлантида. 300 лет войны. Яков Гордин

был для них равнозначен самоуничтожению – прежде всего духовному.

      Русские генералы, реагируя на вызов, не считали нужным различать правых и виноватых, не способны были выработать в этот первый ключевой период гибкую и рациональную тактику, а мощная инерция имперской экспансии, рожденной в петровский период и бурно возродившейся в екатерининский, толкала их к испытанной методе тотального подавления.

      Кавказская война до победного конца была предопределена. Молодой Пушкин в эпилоге «Кавказского пленника» с романтическим восторгом очертил эту безвыходную ситуацию:

      Тебя я воспою, герой,

      О Котляревский, бич Кавказа!

      Куда ни мчался ты грозой —

      Твой ход, как черная зараза,

      Губил, ничтожил племена…

      И тут неприложимы этико-оценочные категории. Обвинять в чем-то горских «хищников», русских генералов, воспевшего их Пушкина столь же бесплодно, как проклинать Цезаря, Александра Македонского, Чингисхана, Тамерлана и других потрясателей мира и создателей империй. Это столь же бесплодно, как и сетовать на изначальное несовершенство человеческой натуры.

      Только в XX веке европейская цивилизация, пройдя чудовищный опыт двух великих войн, пришла к представлению о принципиальной недопустимости и практической нерациональности межгосударственного насилия.

      И только теперь мы имеем критерии, с помощью которых – при наличии доброй воли сторон – можно находить реальные компромиссы, отвечающие юридической и этической справедливости.

      ЦИЦИАНОВ

      И воспою тот славный час,

      Когда, почуя бой кровавый,

      На негодующий Кавказ

      Поднялся наш орел двуглавый;

      Когда на Тереке седом

      Впервые грянул битвы гром

      И грохот русских барабанов,

      И в сече, с дерзостным челом

      Явился пылкий Цицианов.

Пушкин

I

      Князь Павел Дмитриевич Цицианов – персонаж малоизвестный или вовсе неизвестный даже любителям русской истории. Между тем именно он в начале XIX века заложил фундамент того многообразного, жестокого, трагического явления, которое мы называем Кавказской войной. Именно он определил основные черты взаимоотношений России и горских народов на десятилетия вперед, именно он наметил основы и силовой, и мирной политики.

      Ермолов, с именем которого прежде всего ассоциируется Кавказская война, прекрасно понимал значение Цицианова, считал его своим учителем в кавказских делах и вспоминал о нем постоянно.

      Здесь стоит привести выборку из ермоловских писем.

      Как только назначение Ермолова на Кавказ было решено, Цицианов стал постоянным героем его писем двум друзьям и товарищам по оружию[43].

      Ермолов – Михаилу Семеновичу Воронцову, командовавшему русским экспедиционным корпусом во Франции:

      «1 июня 1816 г. Петербург.

      Грузия,

43

Письма А. П. Ермолова здесь и далее цитируются: М. С. Воронцову – Архив кн. Воронцова. М., 1890. Т. 36; А. А. Закревскому – Сб. Императорского Русского Исторического общества. СПб., 1890. Т. 73 и Сб. материалов для описания местности и племен Кавказа. Махачкала, 1926. Вып. 45.