Шолом-Алейхем. А. Краснящих

традиций это – быть еврею без жены. И уговорили. Отец поехал в Бердичев, чтобы выбрать себе там невесту[19], а шестерых самых младших, включая и тринадцатилетнего Шолома, отправили в местечко Богуслав к дедушке Мойше-Йосе и бабушке Гитл – маминым родителям: чтобы новая жена не испугалась всей оравы. В Богуславе дети были предоставлены себе: дедушка был занят тулупами, капотами, ложками, подносами и другими вещами, которые, как в ломбарде, брал в залог, разбитая параличом бабушка весь день неподвижно сидела на одном месте. Шолом проводил время, бегая на Рось с местными мальчишками смотреть, как ловят рыбу, обрывал в лесу дикую грушу, научился курить, курил много, и вообще, зарекомендовал себя редким сорванцом. Но несмотря на это именно Шолом стал дедушкиным любимцем, и именно ему, хотя и всем внукам, по вечерам дедушка рассказывал сказки – страшные, волшебные: о покойниках, что молятся ночью в холодной синагоге, о домовом, который завёлся в квартире Лифшица, о быке-великане и морском чудовище Левиафане.

      Всё бы хорошо, но у бабушки с дедушкой жил ещё и сын со своей семьёй, женой и дочерью, которые чужим детям смотрели в рот, считая съеденные куски, и ревновали к старикам, чьё внимание до появления переяславских доставалось только им. Чем дальше, тем обстановка в доме становилась для сирот всё невыносимее, и они ждали только письма от отца с разрешением вернуться. И когда оно пришло, задерживаться не стали.

* * *

      Женский характер, повсеместно встречаемый в произведениях Шолом-Алейхема, – это стерва-жена, сварливая, вечно ругающая мужа и детей, вечно недовольная жизнью. Этот тип женщин Шолом-Алейхем изображает объёмно и очень натурально, он узнаваемый и живой; другим женским типам – нежных возлюбленных, во всём согласных с мужем жён – можно верить и не верить, считая их чересчур сентиментальными, неживыми, книжными, что и делают многие критики, – но этому сразу веришь. Как только сварливая жена у Шолом-Алейхема открывает рот – вот она вся здесь, перед тобой, от первого слова до последнего.

      Хана, бердичевская мачеха, была именно такой. Её речь – безостановочная, богатая, выразительная, цветистая – моментально отзывалась проклятием на любое слово: «Есть – ели б тебя черви! Пить – выпили бы тебя пиявки! Кричать – кричать тебе от зубов! Шить – сшить бы вам саван! Пойти – пошёл бы ты в преисподню! Стоять – стоять тебе столбом! Сидеть – сидеть бы вам в ранах и болячках! Лежать – лежать бы вам в земле! Говорить – говорить бы вам в бреду! Молчать – замолчать бы вам навеки! Сказать – сказать бы о тебе всё худшее! Иметь – иметь бы тебе все язвы! Не иметь – не иметь бы тебе в жизни добра! Носить – носил бы тебя чёрт на плечах! Вносить – вносить бы тебя больного! Выносить – выносить бы тебя мёртвого! Уносить – унесли бы тебя на кладбище!»[20]

      Вы знаете, из чего растут стихи; и чем почва унавоженней, тем красивее они вырастают. Душа Шолома откликнулась, и тлевший в её глубине писательский дар расцвёл. Шолом долго тайком записывал потоки мачехиной брани, а потом две ночи вдохновенно

19

Почему и при чём тут Бердичев, узнаём из романа «Стемпеню»: «Бердичев, слава тебе господи, известен всему миру как место, где за сходные деньги можно быстро пристроить такого рода товар – вдовца, разведённого или молодого парня, – это уж как придётся. Бердичев в этом отношении благословенный край, он поставляет городам всей округи жён любых сортов: вдов, разводок, девиц, что кому по вкусу. Туда если попадёт вдовый, будут его водить по квартирам, показывать товар всяких мастей и видов так долго, пока он наконец не сыщет себе пару, не уторгует какую-нибудь дешёвку. Обратно он уж непременно вернётся не один» (перевод Л. Юдкевича).

20

«С ярмарки».