Летняя гроза. Пелам Вудхаус

аезжаю в Шропшир, чтобы услышать последние новости. Надеюсь, что читателю это тоже интересно. Часть из них я назвал «Летняя гроза».

      Немного об этом заглавии. Говорят, что Теккерей, выдумав ночью слова «Ярмарка тщеславия»[2], вскочил и семь раз обежал комнату, громко крича. Как ни странно, это было и со мной. Я сразу понял, что название идеальное. Восторг мой снизила только весть о том, что два таких романа есть в Англии, три – в Америке. Мой уже вышел, менять поздно. Что ж, понадеюсь, что эта книга войдет в первую сотню романов под таким названием.

      Глава I

      Ветерок беды

      1

      Бландингский замок дремал в солнечном свете. Струйки нагретого воздуха играли на мягких газонах и величавых террасах. Насекомые жужжали. Стоял тот благословенный час летнего дня, между ленчем и чаем, когда мир расстегивает жилетку и кладет ноги на стол.

      В тени лаврового куста, сзади от замка, сидел Бидж, дворецкий, служивший Кларенсу, девятому графу Эмсворту. Он пил вино из высокого бокала и читал еженедельную газету. Внимание его привлекла фотография в овальной рамке. Не меньше минуты он изучал каждую ее подробность. Потом, смачно крякнув, вынул перочинный ножик, вырезал ее и осторожно положил в карман.

      Именно тогда лавровый куст, все время молчавший, сказал: «Эй!»

      Бидж дернулся. Его солидное тело свела судорога.

      – Бидж! – не отставал куст.

      Что-то выглянуло из него, быть может – дриада, но дворецкий решил иначе и оказался прав. То был секретарь его хозяина, Хьюго Кармоди. Бидж с упреком на него поглядел. Сердце еще колотилось, язык он едва не прокусил.

      – Испугались?

      – Чрезвычайно, сэр.

      – Простите! А вообще очищает печень. Хотелось бы вам заработать фунт?

      Дворецкий смягчился:

      – Да, сэр.

      – Передадите записку мисс Миллисент?

      – Конечно, сэр.

      – Вот и передайте. Без свидетелей. Главное – слушайте внимательно! – без леди Констанс Кибл.

      – Приложу все усилия, сэр.

      Он улыбнулся отеческой улыбкой. Хьюго улыбнулся в ответ. Воцарилось редкостное единение. Они понимали друг друга. Бидж понимал, что он не должен передавать записок хозяйской племяннице; Хьюго понимал, что он не должен обременять совесть хорошего человека.

      – Наверное, вы не знаете, сэр, – сказал дворецкий, положив в карман плату за грех, – что леди Констанс уехала в Лондон поездом три тридцать?

      Хьюго издал горестный крик.

      – Значит, я зря играл в индейцев? – сказал он, отряхиваясь. – Ах, если б я знал! Испортил хороший костюм, и еще неизвестно, не ползает ли у меня кто-то по спине. Однако осторожность никому не мешала.

      – Золотые слова, сэр.

      На радостях Хьюго разговорился:

      – Какая погода, Бидж!

      – Великолепная, сэр.

      – Странная штука жизнь, вы не замечали? Вот я здесь, все мне нравится. А когда я услышал, что надо сюда ехать, я стонал от горя.

      – Неужели, сэр?

      – Да. Стонал. Если бы вы знали, вы бы поняли почему.

      Бидж все знал. Он вообще все знал про замок и его обитателей. Он знал, что Хьюго Кармоди еще недавно держал вместе с Роналдом Фишем ночной клуб в центре Лондона, на Бонд-стрит; но, несмотря на такое удачное местонахождение, они ухитрились прогореть. Знал он и то, что Роналд Фиш поехал с матерью, леди Джулией, отдохнуть в Биаррице, а Хьюго он прислал в замок, к своему дяде, лорду Эмсворту.

      – Не хотелось уезжать из Лондона, сэр?

      – Вот именно. Но теперь, верьте или нет, он мне даром не нужен. Конечно, вечер на Пиккадилли я бы провел, но жить? Ни за что. Только в замке.

      – Понимаю, сэр.

      – Истинный рай, а?

      – Если хотите, сэр.

      – А тут еще Ронни приедет…

      – Ожидают мистера Роналда, сэр?

      – Завтра или послезавтра. Сегодня получил письмо. Да, кстати. Он шлет вам привет и советует ставить на Костяшку.

      Дворецкий поджал губы.

      – Не уверен, сэр.

      – Да, лошадь – не из лучших. Плюньте.

      – Но мистер Роналд большой знаток. Много лет я следую его советам и выигрываю, сэр, выигрываю. Еще в Итоне, помню, он давал прекрасную информацию.

      – Ну, как хотите. А что вы вырезали?

      – Фотографию мистера Галахада, сэр. У меня есть альбом для всяких сообщений о нашем семействе.

      – Туда бы еще заметку о том, как леди Констанс упала из окна…

      Чувство приличия помешало Биджу ответить, но он вздохнул.

      – Не хотели бы вы взглянуть, сэр? – предложил он. – Речь идет о трудах мистера Галахада.

      Обычно фотографии в этой газете являли знатных дам, которые старались походить на певичек, и певичек, которые старались походить на знатных дам. Но здесь был хрупкий

2

Теккерей взял эти слова из прославленной аллегории Джона Беньяна (1628–1688) «Путь паломника». Точнее было бы переводить их «Торжище суеты» (в старом русском переводе роман Теккерея назывался «Базар житейской суеты»).