Повести и рассказы. Сослан Черчесов

семьи, он был из казаков.

      Зверь заскулил, еще раз посмотрел на меня и обмяк.

      Я навсегда запомнил этот момент: два горящих диких желтых глаза смотрят на меня. Прямо на меня, мне в глаза, как будто разговаривают со мной.

      ‒ Его наверняка отравили, и он пришел сюда умирать.

      ‒ Как это ‒ отравили? ‒ спрашиваю я.

      ‒ Просто убили овцу, а потом набили ее отравой. А он и слопал. Ты же не смотрел ему в глаза, Адам? ‒ спросил дядя Николай. ‒ А то есть одна легенда. Если посмотреть в глаза зверю перед его смертью, душа его к тебе перейдет, ведь глаза ‒ зеркало души.

      Я потом всю ночь не спал, думал о том, что он сказал.

      2

      За несколько месяцев до войны многие дома опустели, многие наши соседи спешно уехали, особенно не местные, у кого не было тут корней. Жизнь изменилась, стала другой, воздух как будто стал тяжелым, и дышать стало нелегко. Наша улица опустела и затихла.

      Не было уже общих веселых праздников. Те, кто остался, тоже как будто стали чужими и незнакомыми. Везде в воздухе веял вирус тревоги и недоверия. И мы все заразились. Затишье перед бурей.

      На днях мой отец о чем-то громко спорил с дядей Николаем.

      ‒ Уезжай, Умар, бери семью и уезжай. Я тебе помогу.

      ‒ Нет, Николай, я никуда не поеду. Здесь мой дом, моя земля. Я не вор, не трус и не предатель. Здесь жил мой отец, мой дед. Здесь лежат мои предки.

      ‒ Тогда прощай, ‒ глубоко вздохнул Николай. ‒ Да хранит тебя Аллах.

      И они обнялись как в последний раз.

      ‒ Запомни, парень, нет плохого народа, есть плохие люди.

      Мы столкнулись с дядей Николаем у ворот.

      Обычно веселый и полный сил, он выглядел подавленным.

      А потом уехал, как и многие остальные. Без него жизнь стала еще более серой.

      Но было в этом сером тумане яркое светлое окно. Моя сестренка Зара подросла. Она была очень живой и шустрой девочкой. Непоседой и любимицей, которую все обожали. Но мне казалось, что я любил ее больше всех. А она больше всех любила меня. Ведь даже первое слово, которое она произнесла, было Адам ‒ мое имя.

      Я научил ее ходить, я мог часами гулять с ней по нашему маленькому двору. Она держала меня за большие пальцы, делая первые неловкие шаги.

      Мансур назвал ее медвежонком.

      У нее были большие черные глаза, как у мамы, и длинные пушистые ресницы. Хотя такие ресницы были и у меня.

      Мансур дразнил меня в детстве, говорил, что я похож на девочку, и не понимал, зачем мужчине такие ресницы.

      Она очень быстро научилась говорить, она была умным ребенком.

      Прошло еще пару лет, и она уже пела своим звонким голосом.

      У нее был хороший голос, и, когда я уставал после школы и домашней работы, она мне пела:

***

      В горном ауле, там, где в июле снега,

      По небу ходят рядом с тобой облака,

      Что же ты медлишь?

      Что ты меня не зовешь?

      Как же на свете ты без меня проживешь…

      А еще она была очень любопытной и любознательной.

      Однажды она подошла ко мне:

      ‒ Брат, дядя Николай рассказал одну историю.

      ‒