Опасный виконт. Миранда Невилл

1819 года

      Как только он вошел, его тут же поприветствовал Тарквин Комптон, сидевший с маркизом Чейзом:

      – А вот и он, новоиспеченный виконт, возвратившийся со студеного севера.

      Себастьян опустился в мягкое кожаное кресло и огляделся по сторонам:

      – Что ты говоришь! Я получил в наследство самый холодный и самый неудобный дом в Англии.

      – Прежде чем я заплачу, позволь напомнить тебе, что, кроме дома, тебе досталась самая большая угольная шахта в Англии. Теперь ни один коллекционер не сможет перебить цену на понравившуюся тебе книгу.

      С Чейзом, которого обычно называли Кейном, Себастьян был знаком совсем недавно, и тот обращался к нему более церемонно, чем Тарквин. Он взглянул на траурную повязку на рукаве у Себастьяна:

      – Позвольте мне выразить свои соболезнования.

      – Благодарю вас. Дядя собирался умирать уже много лет. В конце концов он оказался прав. По счастью, я повидал его перед смертью.

      – Вы хорошо его знали? – спросил Кейн.

      – Зависит от того, что вы имеете в виду. Я жил с ним с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Он был необычным человеком.

      – Можно и так сказать, – отозвался Тарквин. – А можно сказать, что он был ненормальным, как мартовский заяц.

      – За эти годы, – объяснил Себастьян, – Тарквин пришел к убеждению, что старик был весьма эксцентричной особой.

      – А как быть с таким фактом, что он за двадцать лет ни разу не вышел из дома и уже десять лет как перестал одеваться?

      – Дядя был абсолютно рациональным человеком, – возразил Себастьян, оставаясь невозмутимым. – Все, с кем он должен был пообщаться, могли навестить его или написать. Ему было неинтересно иметь дела с соседями или малознакомыми людьми. А для его занятий – механических опытов и изготовления часовых инструментов – в доме было все необходимое. И его вполне устраивал свободный коричневый халат. Он говорил, что ему в нем удобно и на нем незаметна грязь.

      – Итак, ты видишь, Кейн, – с иронией заметил Тарквин, – учитывая условия, в которых воспитывался Себастьян, его наряд представляет образец портняжного искусства.

      – Настоящий денди, – ответил Кейн.

      – Позволь спросить тебя, мой друг, – продолжил Тарквин, – а почему бы тебе не отметить получение титула и наследства покупкой новой одежды?

      – Не вижу в этом особой необходимости.

      Себастьян чувствовал себя лучше, чем после того утра в Мэндевилле. Еще летом он завершил дела по приобретению клуба: небольшая библиотека справочной литературы, подписка на различные серьезные журналы и гостиная, где можно было выпить и поговорить с единомышленниками. Клуб «Бургундия» стал прекрасным восстанавливающим средством после двухмесячных испытаний: смерти дяди, которого он по-своему любил; принятия на себя ответственности, от которой он отвык за много лет; и, наконец, преодоления чувства к Диане.

      Последнее оказалось невозможным. Неделями он пребывал либо в ярости, либо в тоске: ярости от ее предательства и тоске, что никогда не сможет обладать ею. Когда он пытался забыть