Доктор Данилов в госпитале МВД. Андрей Шляхов

устраивает. – Данилов отправил в рот остаток бутерброда и привстал за следующим.

      – Ты не гурман! – Половникова владела умением довольно членораздельно говорить с открытым ртом.

      Они уже успели перейти на «ты», как-то незаметно, само собой.

      От предложенного Даниловым последнего, четвертого бутерброда, Половникова отказываться не стала.

      – Я оставлю его на завтрак, – сказала она, убирая бутерброд в холодильник и рассматривая его содержимое. – А баклажанная икра твоя?

      – Нет.

      – И булочки не твои?

      – И булочки не мои.

      – Прекрасно! – Половникова наконец захлопнула дверцу. – Значит, обед у меня тоже есть, а на ужин я съем чью-нибудь запеканку.

      На пациентов, находящихся в реанимации, независимо от их состояния ежедневно отпускаются завтраки, обеды и ужины. Так положено. Часть пациентов не может есть ввиду отсутствия сознания, другая часть не имеет аппетита, поэтому разжиться чьей-нибудь ненужной порцией в реанимации не проблема.

      – Что, подумал – время перепутала? – Половникова обернулась к Данилову, продолжавшему сидеть на диване.

      – В первый момент так и подумал, – признался Данилов.

      – Зря, не такая я дура, чтобы путать день с ночью. – Половникова включила чайник и достала из шкафчика свою чашку и пакетик с чаем. – У меня трагедия семейного масштаба.

      Она замолчала, явно ожидая вопросов от Данилова, но Данилова не интересовали чужие трагедии, тем более семейные.

      – Я с мужем поссорилась, психанула и ушла из дома, – продолжила Половникова. – Сначала хотела поехать к сестре, а потом вспомнила, что завтра мне на дежурство, и решила: «А поеду-ка я на работу, хоть один раз не опоздаю». Вот и приехала. А ты что, не рад мне?

      – Мне все равно, – не стал лгать из вежливости Данилов, – приехала так приехала. Бокс пустует, можешь там спокойно поспать за двумя дверьми.

      – Я не буду спать в боксе! – Половникова налила в чашку кипяток и присела на край стола. – Там жутко. Я начну вспоминать всех, кто там умер, и так и не смогу заснуть. Лучше уж я лягу в Ромином кабинете, он не станет возражать.

      Запасной ключ от кабинета начальника отделения хранился на сестринском посту.

      – Была бы честь предложена, – сказал Данилов. – В боксе, на мой взгляд, удобнее.

      Он прикрыл глаза и некоторое время просидел так, намекая Половниковой, чтобы та поскорее допивала свой чай и шла в кабинет Романа Константиновича. Сказать по-свойски: «Чеши отсюда, не мешай мне расслабляться» – Данилов не мог, не позволяло воспитание.

      Половникова намек не поняла или же поняла, но виду не показала, потому что ей очень хотелось поговорить. Точнее – выговориться.

      – Ну почему вы, мужчины, такие бесчувственные? – поинтересовалась она.

      Данилов ничего не ответил.

      – Женщины отдают вам лучшие годы жизни, тащат на себе дом, тащат в этот дом деньги, ублажают вас в постели, а вы этого нисколечко не цените! Ну как так можно?! Как