Дорога в Шамбери. Вячеслав Васин

ивают мир в свои тона.

      Поэт печалится о неразделённой любви, и природа кажется ему недружелюбной, небо хмурится, а если оно вдруг в минуту печали ясное, то из него дышит пустота. Бездна.

      Или радуется поэт встрече с любимой, и сразу наступает везде весна, поют соловьи и свиристели.

      Я как читатель настолько привык к этому отражению души поэта в мире, что для меня даже странно иное.

      А тут иное.

      В стихах Вячеслава Васина и ритм, и тон устроены так, что в них будто бы всегда хорошая погода. Или почти всегда.

      Жизнь моя – возьми да и рухни,

      когда ты сказала мне: “нет”.

      Мы встретились вновь через двадцать лет

      у двери детской молочной кухни

      в очереди среди пап и мам,

      где чёрный снег и весенний хлам,

      где я различил, как в подзорную трубу,

      белую прядь на твоём лбу…

      Старость, подступающая к некогда любимой женщине, ужасает героя, потому что к нему самому она подкрадывается неумолимо, но вместе с тем оглушительный апрель берет своё, и перед лицом вечной весны, что наступит обязательно, своя и чужая старость, своё и чужое неизбежное исчезновение ощущаются если не малозначительными, то не первостепенными, не единственно по крайней мере важными событиями.

      Зима. Корявые дубы.

      И крик нахохлившейся птицы.

      И телеграфные столбы

      Чернеют словно единицы.

      И от мороза уж дома

      Дрожат. Но стужа не напрасна:

      Как настоящая – зима.

      А настоящее прекрасно.

      Вячеслав Васин считает мир прекрасным и неприкосновенным, и охраняет прекрасную эту неприкосновенность ото всего, в том числе и прежде всего от самого себя и своего несчастья, когда оно случается, тщательно следит за тем, чтобы нутряное осталось внутри, не выплеснулось и не отравило бы невероятную красоту мироздания.

      Но такая защита мира от человеческого яда дорогой ценой покупается:

      Только встал – и сразу за ворота

      В даль кастильских пастбищ и садов.

      Полон крови рот у Дон-Кихота

      От камнями выбитых зубов.

      ………………………………………………………

      Перебить их всех… да неохота,

      А бежать – для Рыцаря позор.

      Чёрт бы взял, и ну его в болото,

      Этот гнусный постоялый двор!

      Неплохое определение жизни – «гнусный постоялый двор». Видно, что отстаивая свою идею неприкосновенности мира, автор ох, далеко не всегда празднует победу. Между тем поэт никогда не сдается, и даже когда нет сил, шепчет:

      – О, человек, люби природу

      Как умирающую мать.

      Таково уж авторское кредо. Откажешься от него – сам себя не найдёшь:

      Иному многое нельзя —

      У каждого своя стезя.

      Собьёшься со своей стези,

      Так изваляешься в грязи.

      Лучше уж идти до конца. А как дойдёшь до конца, там уж ивесна неподалёку:

      Февраль. И скатертью дорога.

      Когда оркестр грянет туш,

      Не торопись, постой немного

      На рубеже последних стуж.

2

      В верлибрах кредо Вячеслава Васина, конечно, неизменно, например вот в таком моностихе:

      тайна радуги: смех сквозь слёзы

      Или вот еще:

      И уже недалеко то время,

      когда прекрасным будет признаваться

      всё непричастное к деятельности человека.

      Другое дело, что верлибры дают возможность взглянуть на вещи шире, чем регулярный стих, не впадая при том, конечно, в разливанное прозаическое раздолье.

      По большому счету верлибры Вячеслава Васина не нуждаются в предисловии, кроме, пожалуй, предостережения не путать их со стилизациями японских трёхстиший, которых так много встречается теперь всюду. И трудно не путать, прочитав, например, вот что:

      Плюхнулась в воду лягушка

      На тысячу брызг

      Луна раскололась

      Любой увидит здесь почти полное сходство с Басё в переводе Марковой:

      Старый пруд.

      Прыгнула в воду лягушка.

      Всплеск в тишине.

      И увидит неправильно. Для Басё пруд и лягушка соотносятся как время и вечность, он пишет картину мира.

      Для Вячеслава Васина любой его верлибр, хоть с цитатой хайку, хоть очень похожий на хайку, хоть моностих – всегда лишь эпизод мышления, никогда не оконченный витраж.

      Лягушка одновременно оскорбляет и забавляет взгляд, превращая целое в частицы, создавая