Держим удар, Дживс!. Пелам Вудхаус

что-нибудь сказать, я открыл было рот, но Спод снова пустил в ход один из своих нетерпеливых жестов, видимо, решив единолично завладеть разговором. Давненько я не встречал подобных любителей произносить монологи.

      – Конечно, вы станете утверждать, что ваша любовь неодолима и что вы не в силах противиться желанию говорить с Мадлен, умолять ее. Чепуха! Презренная слабость. Послушайте, Вустер, долгие годы я любил эту девушку, но никогда ни словом, ни взглядом, ни намеком не дал ей этого понять. Я был потрясен, когда узнал, что она помолвлена с этим самым Финк-Ноттлом, но смирился во имя ее счастья. Сраженный наповал, я держал…

      – …хвост морковкой?

      – …в тайне свои чувства. Я стоял…

      – …как мраморная статуя?

      – …как воплощенная сдержанность и не сказал ни слова, чтобы не выдать своих чувств. Она должна быть счастлива, все остальное не имеет значения. Если вы меня спросите, одобряю ли я ее выбор, честно отвечу – нет. На мой взгляд, он совершеннейшее ничтожество, и могу добавить, что ее отец разделяет мое мнение. Но она этого человека выбрала, и я смиряюсь. И не стану за его спиной настраивать Мадлен против него.

      – Похвально.

      – Как вы сказали?

      Я сказал, что я сказал, что это с его стороны похвально. Благородно с его стороны, сказал я.

      – Вот как? Ладно, Вустер, я вам предлагаю следовать моему примеру. И знайте, что я буду неотступно следить за вами и, надеюсь, больше не увижу этого поглаживания по головке, которому вы предавались, когда я сюда вошел. В противном случае я намерен…

      Что именно он намерен сделать, он не открыл, но я, кажется, и сам догадывался, так как в эту минуту вернулась Мадлен с покрасневшими глазами и печальным выражением лица.

      – Я покажу тебе твою комнату, Берти, – сказала она с ангельской кротостью.

      Спод бросил на меня предостерегающий взгляд.

      – Осторожнее на поворотах, Вустер, – бросил он, когда мы выходили.

      Мадлен удивилась:

      – Отчего Родерик просит тебя соблюдать осторожность?

      – Боюсь, об этом мы никогда не узнаем. Может, боится, как бы я не поскользнулся на паркете?

      – У него такой вид, будто он зол на тебя. Вы поссорились?

      – О небо, нет, конечно. Наша беседа проходила в атмосфере сердечности и взаимопонимания.

      – Мне показалось, он раздосадован твоим приездом.

      – Напротив. Он с трогательным радушием приветствовал меня словами: «Добро пожаловать в Тотли-Тауэрс».

      – Ах, я так рада. Мне было бы грустно, если бы вы с ним… Ах, папочка!

      Когда мы подошли к лестнице в холле, из своей комнаты, радостно напевая, появился сэр Уоткин Бассет. Как только он увидел меня, веселенькая мелодия замерла у него на губах и он остановился как вкопанный. Он напомнил мне того типа, который провел ночь в доме с привидениями и наутро был найден мертвым с выражением неизъяснимого ужаса на лице.

      – О, папочка, – сказала Мадлен, – забыла тебя предупредить. Я пригласила к нам Берти на несколько дней.

      Папаша Бассет